Понимает ли он, что со мной творится, когда его тёплая ладонь накрывает мою? Бьётся ли его сердце так же часто, как моё?
Почему я не смог просто уйти? Ах да, я же идиот.
Самое смешное, что чем больше я понимал весь идиотизм того, что делаю, тем меньше оставалось для меня возможностей себя остановить. Я наверное мазохист.
— Знаешь, как можно утопить блондинку, Розали? — спросил я у нее, даже не утруждая себя повернуться к ней. — Положить зеркало на дно бассейна.
Если для него выроют могилу в пустыне, пусть меня закопают вместе с ним.
Время проходит. Даже когда это кажется невозможным.
Даже когда каждое тиканье часов больно отдается, подобно пульсу крови в месте ушиба. Это проходит неравномерно, в странных кренах и тянущихся затишьях, но, проходя, делает своё дело.
Иногда время бежит быстро, и события сливаются в расплывчатое пятно, а порой стоит на месте, и каждое слово или поступок чётко отпечатывается в памяти.
Тикающие секунды приближали неотвратимую развязку.
Мне все равно, какой у тебя голос, мне дороги твои слова. Не имеет значения, как ты выглядишь в этом теле. Твои поступки говорят сами за себя. Ты прекрасна.
Эмоции человеческих тел сильнее любой логики.
Глупо волноваться о тех, кого могут остановить запертые двери.
Я не понимаю. Что это? Мне это совсем не нравится. Сердце бьется быстрее, мне страшно. Я никогда ещё так сильно не боялась. Я не понимаю.
Я старалась быть вежливой и врала напропалую.
Ты забрал мою душу. Она не нужна мне без тебя – она твоя!
Если бы он спросил меня, смогла бы я рискнуть своей душой ради Эдварда, ответ был бы очевидным. Но рискнула бы я душой Эдварда? Я с сожалением сжала губы. Это был несправедливый обмен.
Похоже, судьба заставляла меня делать всё, что за последние сутки я поклялся никогда не делать.
Все будет хорошо. Все решится наилучшим образом. Ты заслужил счастье, судьба тебе задолжала.
Сердце не познавшее боли разочарования, не знало и радости полёта.
За скромные успехи приходилось расплачиваться всепоглощающей апатией — из боли и пустоты я выбирала пустоту. Значит, сейчас вернется боль.
Навряд ли боль притупится со временем, скорее, я окрепну настолько, что смогу ее вынести.
Мне хотелось плакать, скулить от беспомощности. Но так поступали люди. Поэтому я сомкнула губы и уселась на корточки в углу, не выпуская боль наружу.
Он сжимает мне руку: кажется, сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Наслаждение, почти неотличимое от боли.
Девушкам тоже нравится спасать мир!
... чувствую... что все будет хорошо, пусть сейчас это трудно представить. Можешь назвать это верой.
Я зачарованно смотрела, как третий прыгун разбегается и летит вниз по совершенно иной траектории, чем другие. Удивительно гибкий, он крутился и кувыркался, совсем как во время прыжков с парашютом. Вот что такое свобода: ни тяжких раздумий, ни ответственности.
Могло ли мёртвое, ледяное сердце снова разлететься на осколки? Казалось, что моё уже не собрать.
Что тебе нужно? Может сердце? Валяй. Возьми моё. Забери всё то, что я в себе ненавижу.
Он поцеловал меня на глазах у всех, и я тут же забыла, что в комнате есть кто-то ещё. На сердце вдруг стало удивительно легко: ни преград, ни недоразумений, ни обид — только мы, я и он; раскаленная магма растеклась по телу, плавя последние сомнения.
Как заставить свое мертвое сердце не кричать от боли?
Надежда робким подснежником цвела в моём сердце.
Я заглянула ему в глаза, и сердце забилось, только уже не от воспоминаний: меня захлеснуло настоящее чувство, во рту пересохло, стало трудно дышать. Место, где его рука касалась моей спины, словно жгло огнем.
Я не знала, что здесь принято считать красивым, но вдруг ясно увидела, что передо мной – воплощение красоты. От него невозможно было оторваться. И как только я поняла, лицо исчезло.
Когда сбываются самые заветные мечты, следует ожидать, что рано или поздно судьба предъявит тебе счет.
— Ты считаешь меня привлекательной? Я имею в виду физически?
— Возможно, я не человек, однако был и остаюсь мужчиной.
Чувствовалось: грядут перемены. Ощущение не из приятных, но ведь жизнь вообще трудная штука.
Если я сам не буду верить в свои силы, то все что я делаю, бесполезно. Будущее зависит от настоящего. Выбор есть всегда.
Больше всего на свете мы хотим того, чего не можем получить.
Если ты любишь своего убийцу — выбора нет.
Нельзя бежать, нельзя сражаться.
Впрочем, за его усмешкой скрывалась неуверенность: он ведь предоставил мне свободу выбора, я могу отказаться. Возможно, на это он и наделся. Напрасно!
Моё личное солнце погасло.