— ... я дам тебе совет, который даю всем знакомым гениям.
— Какой?
— Не будь идиотом.
— Дайте ей хоть один свободный денек.
— Ну хорошо, пусть у нее будет свободный день каждый раз, когда расцветают грибы.
— Эдгар, мой сын, ты огорчаешь меня.
— Но не более, чем ты огорчаешь меня, папа.
— Это мой долг.
— У меня никогда не получалось хорошо играть с мячом.
— Играть с мячом совсем не сложно. Все просто: потенциальная энергия сталкивается с массой и превращается в кинетическую, и мяч взлетает в воздух.
— Что?..
И второй замечательный тезис о принуждении к диалогу. Вот посмотрим на нашего друга Николая Васильевича Злобина. Как можно принудить Николая Васильевича к диалогу? А никак. Чем закончилось наше принуждение Америки и Запада к диалогу? Разрывом с нами. Мы их принуждали, принуждали, говорили убедительно, но кончилось всё тем, что они из диалога, даже по минимальным вопросам, который был предложен в 2007 году, и разрыва, выбрали разрыв. Причем в максимально жесткой форме. Это последнее решение.
Вдвоём плюём вдвоём
На всё, что я с тобой любил
На всё, что я с тобой любил вдвоём
Представь суть слова этого вдвоём
Вдвоём как вальс и я сегодня вижу
Все тени пробежавшие меж нами
Никчёмный диалог опустошённых стен
Нисчесть запретных мест возможно Фолиньо
Овернь или Бурбуль
Названья приглушил отдалённый гром
Вдвоём плюём на всё это плюём
На все прогулки в легковых такси
Ведь что-нибудь должно ещё остаться
Хоть что-нибудь
Что нас соединяло
На всё плюём
— Их только в этой реке можно найти. Под водой, в темноте, они светятся. И современная наука не может этого объяснить.
— Должна быть причина.
— Ага. Я считаю, они светятся потому, что им это нравится.
— Она сказала, что секс это самое замечательное, что можно представить, но только когда двое влюблены.
— Взрослые любят выпендриваться.
— У тебя паранойя.
— Моя паранойя от того, что меня хотят убить.
— Это сложно.
— Конечно, а что не сложно.
— Марни, Майк мертв.
— Да, только он сам в это не верит.
— Он запретил мне говорить копам, что мне было делать?
— Сказать копам.
— Я думаю, вы оба пьяны.
— Я думаю, я просто влюблен, но я не могу найти отличие в этом возрасте.
— Я тебя провожу.
— Не надо-не надо, я сам найду выход. Вход я тоже нашел сам.
— Какой же ты придурок.
— Я пошутил.
— Ну тогда ты славный парень.
— Знаешь, что случилось с парнем, который задавал много вопросов?
— Ему ответили?
— Спроси, как он носит эту форму, она мне в попу врезается.
— Джордж, в ресторане так не говорят.
— Почему? В ресторане полно поп.
— Было круто!
— Ну да, только мы чуть мою сестру не переехали!
— Я бы сказал, что тест прошел отлично, а тебе как?
— Это самое отвратительное, что я вообще видел!
— ... и в каждой комнате есть говорящая коробка. Как вы это называете?
— Телевидение. Как YouTube для стариков.
— Это противоречит здравому смыслу!
— Да брось, чувак. Это же мы.
О здравом смысле даже речи не идет.
— Но нам нужно выдвигаться немедленно.
— А что насчет большой войны?
— Не волнуйся.
Она никуда не денется к нашему возвращению.
— Ну, а есть, эм, какой-нибудь другой способ попасть в будущее?
— Да!
Проживи очень долго! Будущее само придет и без машины!
— А мы точно бежим куда надо?
— Я – мужик. Я знаю, куда бежать.
— Ты как-то потерялся по пути в гостиницу Лины.
— Темно было...
— Утерянный склад... собрание едва ли не самых опасных артефактов в истории Хранилища... его нашли...
— И это плохо, потому что?..
— Потому что его нашли не мы...
— Элементарно, дорогая Мика.
— Ты ведь знаешь, что настоящий Холмс никогда так не говорил?
— Зануда.
— Клаудия, быстро запусти поиск по базе данных Хранилища.
— А волшебное слово?
— Живо.
— Абракадабры было бы достаточно.
— Герта раньше говорила, что дети проводят свою жизнь, желая стать взрослыми, а взрослые – желая стать детьми.
— Хм, Чего, как ты думаешь, желала Герта?
— Не знаю.
Она просто проводила свою жизнь, живя.
— 010101110101010001000110.
— Че? Не говорю по-мексикански, Вик!
— А ты знаешь, что «Ла Брея» переводится как «деготь»?
— Да?
— Ага, как и «Тар», так что название «Ла Брея Тар Питс» можно перевести как «Дегте-дегтевые ямы».
— Блин, я ненавижу этот свихнувшийся городок..
— Но я понятия не имею, кто я.
— Да уж. Добро пожаловать в наш клуб.
— Оборотень-песик! Ковбой-песик!
— В этом городе совсем беда с оригинальностью.
— И почему ты думаешь, что я хороший?
— Потому что ты очень плохо целуешься.
— ... Твоя стратегия оказалась крайне эффективной.
— Такой же стратегией я пользуюсь с первого дня.
Стараться не умереть.
— Где мы?
— Где-то в безопасности.
— То есть ты не веришь в судьбу или что-то такое?
— Не, это лишь слова, используемые людьми, чтобы объяснить ужасные вещи, которые они, вероятно, могли предотвратить.
Если мы не более, чем кучка исполнителей, играющей в чьей-то пьесе, то все мерзкие решения уже приняты за нас.
Что до меня, я думаю, люди должны нести ответственность за свои ошибки.
— Полагаю, единственное время, когда мы по-настоящему счастливы в жизни... ну, на сто процентов счастливы... это когда мы маленькие дети.
— Потому что меньше того, о чем стоит беспокоиться?
— Потому что мы слишком глупы, чтобы знать, как сильно стоит беспокоиться.
— В смысле, я взрослый человек.
— Ага... ... обычно злодеи все такие.
— Я знаю, что ты новенький, но в нашем клубе есть одно правило... мы не доверяем таким, как он.
— Героям?
— Нет, взрослым.
— Даже если я доживу до ста лет, я никогда не пойму, что ты нашла в нем.
— Ни один из нас не проживет столь долго, Виктор.