Вся моя жизнь — сплошное усилие избегнуть тоскливого однообразия наших жизненных будней.
Ты построил свой тихий мирок, замуровал наглухо все выходы к свету, как делают термиты.
Ты свернулся клубком, укрылся в своем обывательском благополучии, в косных привычках, в затхлом провинциальном укладе, ты воздвиг этот убогий оплот и спрятался от ветра, от морского прибоя и звезд.
Ты не желаешь утруждать себя великими задачами, тебе и так немалого труда стоило забыть, что ты — человек.
Никто вовремя не схватил тебя и не удержал, а теперь уже слишком поздно. Глина, из которой ты слеплен засохла и затвердела, и уже ничто на свете не сумеет пробудить в тебе уснувшего музыканта, или поэта, или художника, который, быть может, жил в тебе когда-то.
Идти на нелюбимую работу... по-моему, это самонасилие.
Когда-то я читал, что свой выбор мы совершаем каждый день. Может и так, но когда течешь по инерции в бытовой рутине, когда шлепаешь босыми ногами по лужам мелочей, когда вечером нужно спать, утром нужно на работу, выбора нет. Точнее, в чем-то он наверняка есть, но мы его не чувствуем. Мы просто живем, делая то, что уже привыкли, то, что вросло в нас между обязанностью и привычкой. А ведь если мы чего-то не чувствуем, то оно уже почти не существует.
К боли можно привыкнуть, приспособиться. Можно приспособиться к чему угодно. Главное, чтобы была рутина, так? Разум человека требует рутины. Если ее отнять, вот тогда... Тогда-то и начинает ехать крыша.
Всегда было столько дел... Почему мы вечно так заняты, что не делаем того, что должны, или того, что хочется?
Бывают моменты, когда мне кажется, что я всю жизнь потратил на ожидание, пока жена соберётся на работу.
Как и в Гомере, в нем было что-то настоящее, неиспорченое, что поднимало его над обыденностью и позволяло торжествовать там, где менее сильные перемалывались в муку в мучительном однообразии житейской суеты.
Иногда я мечтаю, как буду спасать мир. Как спасу всех от невидимой руки, которая клеймит нас офисными бейджиками, которая заставляет нас работать на них, каждый день управляет нами без нашего ведома. Но я не могу. Я не особенный, я простой аноним, простой одиночка...
День за днём, декада за декадой бродим по шею в тоскливых мелочах...
М: Повседневная жизнь — это жизнь действий. Нравится вам это или нет, но вы должны действовать. Всё, что вы делаете во имя себя, накапливается и становится взрывоопасным, и однажды оно вырывается и опустошает вас и ваш мир. Когда вы обманываете себя, что трудитесь во благо других, это только ухудшает дело, потому что действовать согласно собственным идеям о том, что хорошо для других, — неправильно. Человек, утверждающий, что знает, что хорошо для других, опасен.
В: Тогда как нужно действовать?
М: Не для себя, не для других, а во имя самого процесса. Вещь, достойная исполнения, является своей собственной целью и смыслом. Не делайте ни из чего средство для чего-то ещё. Не связывайте. Бог создаёт одни вещи не для того, чтобы они прислуживали другим. Каждая вещь создана для самой себя. Поскольку она создана только для себя, она ничему не мешает. Вы используете вещи и людей для целей, чуждых им, опустошая свой мир и себя.
Женщина села в любимое кресло и сразу почувствовала себя зажатой между пыльным ковром и забитым вещами шкафом. Раздвинуть стены, как обычно, помог телевизор.
Вытаскивать людей из рутины нужно как из зыбучих песков, не делая резких движений.
На тротуарах появились женщины помоложе. На голых ногах синели вены с медленной кровью. Глаза не искали карманными фонариками, а глядели перед собой уличными фонарями, которым освещаемая местность хорошо известна.
Проходит еще один день, моя жизнь тут, похоже, становится рутиной… — День сурка, — устраиваясь в постели, произносит на соседней кровати Оля, замечательная Гаврилова Оэм.
Как думаешь, Жень? Раньше-то, наверное, город шумел, должен был шуметь. Все эти машины тарахтели, сигналили друг другу! И люди хором галдели. Потому что каждому нужно было сказать свое больше, чем другим; и эхо еще от этих домов, как от скал... А сейчас вот заткнулись все. Оказалось, ничего важного. Обидно только, что попрощаться не все успели. А об остальном можно было и вовсе не говорить.
Наше мышление ужасно искалечено повседневной практической деятельностью с её ясными требованиями, необходимостью быстрых решений, привычками. Вещи загадочные после десятикратного повторения теряют всякую загадочность, но нисколько не проясняются.
Когда ты уставший пытаешься попасть домой, несвязанные между собой события выстраиваются в картину медленного и неотвратимого коллапса цивилизации.
Я просто хочу пережить этот день. Все мои мысли о том, чтобы пережить его.
Говорят, люди непредсказуемы, но на самом деле мы держимся за привычное.
Я люблю видеть систему, находить алгоритмы в повседневной рутине.
Привычки... Наша жизнь большей частью состоит из повторяемых действий.
Рутина — потрясающая штука, Беатрис. Мы становимся тем, что постоянно делаем.
— От тебя сигаретами несёт.
— А я и не курила.
— Слушай, зачем ты так всегда так делаешь? Что случится?
— Вероятно, что-то необыкновенное.
— Ничего необычного здесь не происходит. Только тянутся серые будни.
Каждый день отличается от другого и это прекрасно, но... немного одиноко. У ежедневной рутины привкус одиночества. То же самое с кофе.
В обычном Мире смерть далека от повседневной жизни. Но в Мире мафии смерть с рутиной идут рука об руку. И мне кажется, что так правильнее.
Какими бы обстоятельства ни были, по прошествии определенного времени они становятся будничной рутиной.
Мне кажется, я могла бы работать в офисе — мне нравится рутина, говорить всем по утрам «привет», пить кофе за столом.
Хотите хороших отношений — старайтесь меняться друг для друга. Не существует идеальных людей, не существует людей, которые идеально подходят. У каждого есть свои проблемы, старайтесь их решать.
Я, конечно, понимаю, что люди, которые прожили в браке 15 лет, 10, 20 лет, могут со мной поспорить и сказать что — «Нет, это уже бытовуха, нет никакой любви, просто уже есть дети» и все такое. И они скажут, что я здесь вообще не прав. Поэтому у меня вопрос к таким людям — как вы вообще дошли до вот этой бытовухи, до жизни вместе просто ради ребенка и вообще — такой серой, обыденной херни.
И когда ответите, подумайте — не из-за вашей ли гордости все это?
Есть что-то новое под солнцем. Ни в природе, ни в истории, ни в материальном мире, ни в мире духовном, в обществе и государстве ничто не стоит на месте. Рутина — первый враг государственного деятеля. Надо объявить войну рутине, устарелым шаблонам действия и мысли. Мы должны обладать полнотой знания о мире — и видеть мир таким, каков он есть сегодня, а не таким, каким он был вчера, или таким, каким мы хотели бы его видеть.