Кажется Милюков говорил: «Что это — глупость или предательство?». Предательство всегда пользуется глупостью!
Когда множатся законы и приказы, растёт число воров и разбойников.
Бюрократическая структура, которая призвана с чем-то бороться, едва ли станет устранять корень проблемы. Более вероятно, что она будет незаметно стимулировать то, что должна уничтожить. Только так она сможет расширять свое влияние и финансирование.
Бюрократия вечна! Победить ее невозможно, но и жить без нее невозможно.
Герб Российской империи, двуглавый орел, превосходным образом отражает всю систему управления в этой стране, где всякое мало-мальски важное дело поручается не одной, а по меньшей мере двум инстанциям, которые мешают друг другу и ни за что не отвечают.
После революции работу делают не революционеры. Её делают технократы и бюрократы. А они — контрреволюционеры.
Каждый солдат воюет на своей войне. Джеф вернулся из Вьетнама с презрением к бюрократии и непреходящим возмущением властью. Он отдал два года войне, в которой нельзя победить, и его приводили в ужас разбазаривание денег, имущества и жизней. Джефа воротило от обмана и предательства политиков. «Нас втянули в войну, которой никто не хотел, — самое больше надувательство в мире».
Чтобы победить бюрократа, переложи свои проблемы на его плечи.
С Модестом Матвеевичем все старались поддерживать только хорошие отношения, поскольку человек он был могучий, непреклонный и фантастически невежественный.
Это же демон — бюрократ; подумать только, даже в аду есть своя канцелярия...
Бюрократия убьет нас раньше, чем прилетит астероид. Нужно мыслить шире, чем правительство и действовать гораздо быстрее.
Сначала это было свободное поселение, но потом жители начали выражать возмущение тем, что некому, дескать, дать взятку, где коррупция и мздоимство, и как же без бюрократии? Чтобы пресечь народное негодование, на дороге поймали нескольких воров: одного назначили мэром, остальные заняли другие административные должности...
Быть может, я слишком пессимистично отношусь к государству и другим общественным институциям, однако не жду от них ничего хорошего. Бюрократия – смерть для любого хорошего начинания. Я видел и ощутил на собственном опыте множество грозных ее признаков – даже в сравнительно образцовой Швейцарии.
Ничто не обладает такой способностью к размножению, как бесплодные бумаги.
— Ну как успехи? — потянувшись, жизнерадостно поинтересовался пилот.Команда посмотрела на него с ненавистью. Сейчас все дружно корпели над формой №72 — «Прошение о разрешении не заполнять форму №23». Полина робко заикнулась, не проще ли заполнить собственно двадцать третью, но вокруг предостерегающе зашикали, а Станислав полушутя-полувсерьёз сообщил, что даже в космофлоте такие смельчаки на его памяти нашлись только единожды, и в процессе заполнения вызвали два истерических припадка, инсульт и дьявола.
Вся современная «мировая» бюрократия, не говоря уже о советской бюрократии, — хуже довоенной русской. Но это не говорит в пользу старой русской бюрократии. Зубная боль лучше туберкулеза, но факт этот никак не может служить доводом в пользу зубной боли.
А вертикаль власти, как бы она собой ни была упоена, и обслуживающая её бюрократия, сколько верховного ни хвали, способны только отнимать и делить. Но не складывать и умножать. Старая это хохма — но никого ничему она так и не научила.
Бюрократия – вот имя настоящего вселенского зла.
Мы не пашем, не сеем, не строим,
Мы гордимся общественным строем,
Мы бумажные важные люди,
Мы и были, и есть, мы и будем. Наша служба трудна изначально,
Надо знать, что желает начальник,
Угадать, согласиться, не спорить,
И карьеры своей не испортить. Чтобы сдвинулась с места бумага,
Тут и гибкость нужна, и отвага,
Свою подпись поставить иль визу
Всё равно, что пройти по карнизу. Нас не бьют за отказы, запреты,
Мы как в танках в своих кабинетах,
Мы сгораем, когда разрешаем,
И поэтому всё запрещаем. Нет прочнее бумажной постройки,
Не страшны ей ветра перестройки,
Мы бойцы, мы службисты, солдаты
Колоссальнейшего аппарата. Мы бумажные важные люди,
Мы и были, и есть, мы и будем,
Мы не сеем, не пашем, не строим,
Мы гордимся общественным строем.
Все бумажки — дрянь! Говорят Сатана соблазнил Адама и Еву не яблоком, а свидетельством о рождении... Он выдал бумажку им, с печатью, скотина!
Всегда одно и то же. И люди такие же. Они не меняются. Меняются имена, но это одни и те же люди. Этим чиновникам нужно одно: портить людям жизнь.
— Иди сейчас поспи, пару часов, а потом звони, когда будешь мыслить трезво.
— Знаешь, что? Я-то, как раз, мыслю трезво. А вот ты нет, ты не можешь, потому что ты в миллионах гребанных миль отсюда, а я нахожусь здесь каждый день и я каждый день вижу все ужасы этой войны, которую ты и эти вероломные политики, сраные бюрократы, видите только на картинках! Так что не смей мне говорить, что я не в состоянии мыслить трезво!
Бюрократия — единственная константа во Вселенной.
— Как это произошло?
— Я тоже удивлен. Но этому обязательно есть какое-нибудь бюрократическое объяснение.
Первое правило бюрократии — если тебе нечего сказать, проси увеличения оплаты.
Бюрократия имеет личную заинтересованность в создании хаоса, в котором она существует.
Порой хочется застрелить бюрократию серебряной пулей.
— Знаешь, я никого не хочу убивать.
— Это всего лишь роботы, Морти! В роботов можно стрелять.
[Морти стреляет в ногу]
[— Он отстрелил мне ногу!
— Глен истекает кровью! Срочно оповестите его жену и детей!]
— Они не роботы, Рик!
— Это было образное выражение, Морти. Они бюрократы. Я их не уважаю.
Разделение власти — от Аристотеля до Монтескье — ставило своей целью лишь пресечение амбиций индивидуумов. Как комично, вся гордость Запада в огромном сплетении агентств, юрисдикций, загадочных процедур...
Бюрократия разрастается, чтобы удовлетворять нужды разрастающейся бюрократии.
Уверен, если бы Смерть знала, что такое бюрократия, люди бы никогда не умирали, вечно стоя в очереди...
Ножки канцелярского стола склонны пускать корни.
Понимаете, я по профессии инженер, я очень хорошо вычисляю некоторые вещи. Я когда-то писал учебник по борьбе с бюрократами. И я бросил писать, потому что началась перестройка, и я думал, что с ними будет покончено. Сейчас, я думаю, надо вернуться к этой теме. <...> И, в том числе, был один из пунктов, что если сражаешься с какой-то мелкой сошкой — это самое опасное. Выходи на самый верх. Раз ты вышел на самый верх — ты уже обезопасен. <...> Потому что, если ты ругаешь там кого-то... заместителя мэра города, и тебя сшибает машина — все понимают, откуда это идет. <...> А если ты ругаешь какого-то чиновника, и тебя сшибает машина — даже никто не будет копаться. Значит, скорей всего, тебя именно там и достанут.
Я знаю, что, подымая ярость трудящихся масс против бюрократических извращений наших организаций, приходится иногда задевать некоторых наших товарищей, имеющих в прошлом заслуги, но страдающих теперь бюрократической болезнью. Но неужели это может остановить нашу работу по организации контроля снизу? Я думаю, что не может и не должно. За старые заслуги следует поклониться им в пояс, а за новые ошибки и бюрократизм можно было бы дать им по хребту. А как же иначе? Почему бы этого не сделать, если этого требуют интересы дела?
Когда и какой бюрократ не был убежден, что Россия есть пирог, к которому можно свободно подходить и закусывать?
Бюрократия состоит из наемных служителей, аристократия — из идолов, а демократия — из идолопоклонников.
Главное стремление бюрократа — как можно лучше прикрыв задницу, залезть как можно выше по карьерной лестнице. Этот мотив подавляет все остальные.