Нельзя доверять таким садистам, они выискивают все, что ты в себе не любишь, все твои слабости, чтобы помыкать тобой.
— Ты смотрела, как твой сын избивает меня и пальцем не пошевелила, чтобы помочь. С чего я должна хорошо к тебе относиться?
— Чтобы защитить ребенка, мать пойдет на ужасное. Сейчас ты это понимаешь.
— Ты не защищала его, Лорена. Ты ему позволяла.
— Ты должна говорить мне правду.
— Я не твоя подружка, Кристина. Ты моя дочь. И однажды, когда у тебя будет ребенок, ты поймешь, что мама не должна обременять его своими проблемами.
— Нашими проблемами! Это наши проблемы, мама. Но вместо того, чтобы узнать все от тебя, я узнаю это от незнакомки.
— Какую правду ты хочешь услышать, Кристина? Насколько этот псих мной одержим? Как он меня преследовал, как он преследовал мою дочь? Он вторгся в мою жизнь, связал меня, заткнул рот и переодел! Хочешь услышать, как он бы изнасиловал меня и закопал в том лесу, если бы я не вскрыла себе вены!? Ты это хочешь услышать!?..
Чувство вины может привести подсознание к желанию понести наказание.
— Харли... понимаю, что слова ничем не помогут...
— И не надо. Мы и так знаем, кто это сделал — я! Это я его убила!
— Харли, нет...
— Не надо! Не мешай мне! Я хочу в точности запомнить это чувство.
— Уж поверь мне, не забудешь.
— Харли, ты должна быть сильной. Мы обо всем позаботимся.
— Я должна была быть там!
— Тогда под простыней была бы ты.
— Я могла это предотвратить.
— Харли, это не твоя вина.
— Ты не можешь сделать все сама. Посмотри на меня, я со всем разберусь, чего бы мне это не стоило. Я все исправлю.
— Такое невозможно исправить...
Справедливость поначалу неспешная, потом ускоряется.
— Это как непреодолимая сила, приближающаяся с каждым вздохом.
— Я хорошо знаю это чувство. Я с ним долго жила.
— Шталь?
— И Рэмзи. И другие, до них, кто пытался меня запугать, чтобы я совершила ошибку, ждали, когда я ослаблю бдительность. Иногда мне тоже хотелось убежать.
— Что тебя здесь держит?
— Я не позволю им победить.
— Что-то в тебе есть, детектив Сантос. Ты одна такая.
— Ты мог бы уйти. Что тебя держит? Ты сильнее, чем думаешь, Коул. Ты сделал выбор, когда дал мне зацепку в кафе «Санрайс». Ты искал справедливости для напарника и я хочу сделать все, как надо. Но одна я не справлюсь.
— Хорошо, если тебе все еще нужна моя помощь. Я дам показания.
— Они могут не пойти на сделку.
— Это уже не важно. От Джордана Рэмзи не существует иммунитета, но это не значит, что нужно позволить ему победить.
— Почему он спас меня? Почему он сохранил мне жизнь!?
— Могу предположить, чтобы четыре месяца спустя, ты мучилась, думая о нем по ночам, сидя на полу в ванной.
— Лучше ответьте на мои вопросы перед тем, как спрашивать то, что вам уже известно.
— Я не оракул.
— Нет, вы круче — разведка. Специальные допуски, секретные сети, международные связи.
— Это не делает нас бессмертными...
Что бы нам не угрожало извне, что бы мы не испытывали — наша команда не должна разрушить себя изнутри!
Ничто так не сближает, как общая угроза.
— Линклейтер не был твоим заданием!
— Нет, он был твоим. Ты сам сказал, когда ввел меня в курс дел: приведи парня, который стоял за ограблением и мой долг выплачен.
— Я тогда думал, это будет невозможно.
— Ну, впредь будь поосторожнее со своими желаниями, а то какой-нибудь маньяк их исполнит.
— Мы здесь из-за меня.
— Ты сделала это, повинуясь долгу. Так поступают хорошие копы.
— Ты сделал меня такой. Как и всех нас.
Если ты обдумываешь что-то больше пяти минут, то уже знаешь ответ.
— Мы делаем что нужно, ради выживания.
— Выжить невозможно таким образом! Я знаю, что ты должен быть сильным, ради нас всех, хочешь защитить нас, защитить меня. Но не надо ради этого разрушать себя.
— Уже поздно.
— Не поздно...
— Одна машина вернулась.
— Лишь одна!?
— Из тридцати четырех тысяч копов нас любят лишь двое?
— Тесс, нет, назад!
— Откликнулась лишь Тесс?
— Чертова камикадзе!
— Она одна?
— Она чокнутее, чем мы думали.
— Иногда, чокнутость — это хорошо.
— У каждого — свой скелет в шкафу, как говорится. Поверь моему опыту, Харли, он может загнать тебя в гроб из страха и стыда. Но после того, как ты меня раскрыла, я освободился. Да, мне стыдно, меня, наверное, уволят, а больше у меня забирать нечего. И это вдохновляет меня делать то, что я всегда хотел, быть тем, кем всегда хотел.
— Тогда не буду мешать.
— Я серьезно, Харли. Правда ранит, но и исцеляет. Смотрю я на тебя, а ведь ты носишь в себе весь этот гнев, напряжение и страх... Твой скелет в шкафу тебя отравил. Но ничего, скоро я тебя исцелю.
— Это была машина Линды у твоего дома?
— Не спеши открывать шампанское. Ей нужно было починить вентилятор.
— Ты просил ее вернутся домой?
— Она сказала всего десять слов, три из которых: «Почини мой вентилятор».
Следи за дорогой, Ломан. Если все время смотреть только в зеркало заднего вида — случится авария.
— Ты арестовал меня, чтобы Возняк подкинул улику? Я могла сделать это и сама, не ссорясь с ним!
— Харли, понадобься мне просто продажный коп, я бы нанизал пончик на крючок. А мне нужен человек со связями.
— Что бы творилось у тебя в голове, если бы ты знал, что тебя ждет?
— Я бы жалел, что тратил столько времени на поиски носков.
— Буду учиться справляться сама.
— Если, кто обидит — засужу Тесс и отправлю тебе в помощь.
— Сейчас все хорошо. Все кончилось. Шталь в бегах, он не такой дурак, чтобы возвращаться и искать нас.
— Мне кажется, его сумасшествие заразно.
— Не бойся, я надежно привит.
— Купил мне подарок?
— Новая прослушка. Новый камень, та же оправа.
— Не радуйся так, не предложение делаешь.
— Хорошо. Потому что я заберу его назад, когда закончим.
— Нет ничего, что нельзя исправить.
— Нет ничего, что будет как раньше.
— Мне показалось, тебе снились кошмары?
— Ты не готов еще о них слушать.
— А ты попробуй.
— Я не готова еще ими делиться.
— Это здесь мы копы и преступники, а там все... «невиновные».
— Да, все и никого.
— Сейчас очень важно, какое решение мы примем. Когда лживый путь самый простой, а правдивый полон опасностей, вот тогда-то мы и должны решить, кто мы.
— Я пытаюсь помочь нам выжить. Прости, если для тебя это недостаточно праведно.
— Воз, спасибо, что заступился за меня сегодня. Я знаю, ты не хотел, чтобы все так вышло.
— Даже, если тебе кажется, что ты одна, Харли, знай, ты не одна.
— Так что теперь, детективы? Как я могу помочь, когда два копа расследуют дело третьего?
— Подготовьте Беннета к допросу.
— Как скажете.
— Верко, спасибо.
— Будьте готовы стать изгоями. Это все не так весело, как вам кажется.
— Я прошу прощения...
— За что? За то, что пил, курил травку, таскал мою дочь по ночному парку? На той записи есть многое, за что подростку должно быть стыдно. Но знаешь, что еще я увидела? Я увидела парня, который без колебаний бросился защищать мою дочь, который подверг себя опасности, лишь бы она не пострадала. Такие парни заслуживают второго шанса.
— Что, не в твоем вкусе? В ФБР тебя не научили замечать скрытые женские сигналы? Она тебе такие знаки внимания посылала, а ты ей даже не улыбнулся.
— Видишь коробку для чаевых — полная, а пончики здесь не очень.
— Не верится, что ты один из тех красавчиков, которые даже не знают, что они красавчики.
— Ты со мной заигрываешь?
— Просто подмечаю, что если ты оглянешься вокруг и вытянешь палку из задницы, то сможешь сорвать куш.
— Пока я не закрою дело — ты единственная женщина в моей жизни.
— Ты идешь по дорожке, в конце которой твоя дочь будет читать в газетах, как ее мама начинала со взяток, а закончила должностным преступлением.
— Ты не знаешь, по какой дороге я иду.
— Возможно, но я не видел, чтобы ты опускалась так низко.
— А еще ты не видел меня в синяках. Не видел меня, лежащей у ступенек, после столкновения с лестницы. И как я молила Бога, чтобы не потерять ребенка. Мигель был моим парнем. Он два года колотил меня, как боксерскую грушу. Я тогда еще не была копом.
— В твоем... в твоем досье ничего нет о домашнем насилии.
— Я не писала заявлений. Я его подставила.
— Зачем?
— Он бы не остановился, пока не убил.
— Улицы Бруклина вздохнут с облегчением.
— Вот отвернешься на миг и все уже изменилось.
— Или открываешь глаза и будто видишь в первый раз.
— Я люблю рисковать.
— По галстуку заметно.
— Ты не сумасшедшая.
— Конечно! Я всего лишь хочу обыскать квартиру шлюхи, чтобы найти психопата.
— Кристина твой свет, ты ради нее сдвинешь небеса и землю.
— И ад тоже, если она попросит.
— Знаешь, что? Я для тебя то же сделаю.
У меня есть дочь, ясно? А значит, и у тебя тоже. Потому что полицейский значок говорит о том, что мы семья. И мы любим нашу дочь, она прекрасна, умна и талантлива. И мы ей нужны. И так будет всегда, пока смерть не разлучит нас.
— Первая пуля для тебя, вторая для меня.
— Никто сегодня не умрет.
— Ты что, не понимаешь? Мы с тобой всегда были связаны. Это неизбежно.
— В этом ты прав, но выслушай меня, потому что я многим тебе обязана. Благодаря тебе я стала лучшим человеком, я стала лучшей матерью, благодаря тебе. Это ты меня изменил.
— Мы изменили друг друга.
— Когда мне приходится выбирать между легким и правильным путем — я думаю о тебе. Я стала лучше, потому что встретила тебя.
— Ты даже не можешь на меня смотреть.
— Потому что в твоих глазах я вижу себя. Я вижу, какой ты видишь меня — потерянной, испорченной, грязной. Я это чувствую. Прошу, пожалуйста, не нужно больше крови.
— Теперь все иначе. Все будет хорошо, это поможет все исправить. Это мой последний подарок.
— Пять лет назад Нава посадил его за грабеж. Три недели назад он вышел.
— Убийство из мести?
— Мы так считаем.
— Тогда зачем он покончил с собой?
— Может не хотел назад в тюрьму?
— И оставил отпечатки по всей машине?
— Я не говорю, что он умен.
— И ничего подозрительного?
— Нет, совершенно ничего.
— Вот поэтому ты проигрываешь в покер.
— Харли, я отвезу тебя в морг, там скажут тоже самое.
— Ты мне ничего не сказал. Ломан, поехали.
— А... куда?
— Ты типа ничего не слышал? Тебя раскусить еще проще, чем Эспаду.