Возможно все, на невозможное просто требуется больше времени.
Да, я верю в существование бога, но мне его никогда не понять.
Знание — сила, а правильное знание позволяет человеку творить чудеса и уподобиться богу.
Существует только одна форма инфекции, которая распространяется быстрее, чем вирус. И это — страх.
(Лишь одна эпидемия распространяется быстрее вируса, — подумала она. — Это страх.)
Человеческий ум физически не в состоянии прекратить деятельность. Душа жаждет эмоций и будет продолжать искать топливо для этих эмоций — положительных или отрицательных. Ваша проблема в том, что вы подбрасываете им не то топливо.
Впрочем, несколько миллиардов долларов на счёте делу не мешают.
Деньги и вера всегда были сильной мотивацией.
Боль — неотъемлемая часть взросления. Именно так мы учимся.
Что есть вера, как не принятие того, что мы лишь считаем непреложной истиной, того, что мы просто не в состоянии доказать?..
Немного веры — и человек способен творить настоящие чудеса. Совсем немного веры...
Мысли иногда причиняют больше страданий, чем тело.
Решения нашего прошлого являются архитекторами нашего настоящего.
Правду можно увидеть только через глаза смерти.
В «Космополитене» пишут, что 2/3 просьб потереть спинку кончаются сексом.
Кто, как не группа восьмидесятилетних мужчин, связанных обетом целибата, лучше расскажет миру, как заниматься сексом?
Человеческий дух жаждет власти над материальной оболочкой.
Как может зло прорасти в невинном младенце из любящей семьи? Один из вечных парадоксов человеческой души...
Знание — это инструмент, который можно использовать как во благо, так и во зло.
Религии не рождаются на пустом месте. Они произрастают одна из другой. Современные верования являют собой своего рода коллаж... вобравший в себя все попытки человечества постич суть божественного.
Обрати свой взор в небеса! Мы часто забываем смотреть в небо!
Древние пришли бы в ужас, узнав, как исказили их учения, как религия обернулась платным пропускным пунктом на небеса...
Наука и религия никогда не противостояли друг другу. Просто наука очень молода, чтобы признать это.
Религия подобна языку или манере одеваться. Мы всегда тяготеем к тому, с чем выросли. Но в конечном итоге все мы заявляем одно и тоже. Мы говорим, что в жизни имеется скрытый смысл, и мы благодарны силе, нас создавшей.
– Ну, если спросить масона, он предложит такое определение: масонство – это система моральных норм, скрытая в символах и завуалированная аллегориями.
– Проще говоря, какой-то дикий культ?
– Дикий, говорите?
– Ну да! – воскликнул студент, поднимаясь. – Я слышал, чем они там занимаются! Проводят жуткие ритуалы с гробами и петлями, пьют вино из черепов. По-вашему, это не дико?
Лэнгдон окинул аудиторию взглядом и спросил:
– Кто-нибудь еще считает это дикостью?
– Да! – хором ответили все.
Лэнгдон театрально вздохнул:
– Плохо. Если для вас это дико, вы никогда не станете последователями моего культа.
Студенты умолкли. Девушка из Женского общества всполошилась.
– Вы – последователь культа?
Лэнгдон кивнул и заговорщицки прошептал:
– Никому не говорите, но в день языческого бога солнца Ра я преклоняю колени перед древним орудием пытки и вкушаю ритуальные символы плоти и крови!
Студенты в ужасе уставились на профессора.
Он пожал плечами:
– Если пожелаете, приходите в воскресенье в Гарвардскую часовню, опуститесь на колени перед распятием и примите Святые Дары.
Все растерянно молчали.
Лэнгдон подмигнул.
– Долой предрассудки, друзья! Мы все боимся того, чего не понимаем.
Галилей настаивал на том, что наука и религия отнюдь не враги, но союзники, говорящие на двух разных языках об одном и том же — о симметрии и равновесии... аде и рае, ночи и дне, жаре и холоде, Боге и сатане. Наука и религия также есть часть мудро поддерживаемой Богом симметрии... никогда не прекращающегося состязания между светом и тьмой...
Применив силу, ты столкнёшься с сопротивлением. Но заставь противника думать так, как выгодно тебе, и у тебя вместо врага появится союзник.
Нас преследует насилие и расколы общества. Мы становимся жертвами предательства. Скептицизм считается достоинством. Цинизм и требование доказательств стали главной чертой просвящённого мышления. В свете всего этого не приходится удивляться, что никогда в истории люди не чувствовали себя столь беспомощными и подавленными, как в наше время.
Сейчас мы стоим на самом краю пропасти. Ни один из нас не может позволить себе остаться равнодушным. В чем бы вы ни видели зло — в сатане, коррупции, безнравственности... вы должны понять, что сили зла живы и с каждым днем становятся все более могущественными. Не проходите мимо них... Злые силы, сколько бы могущественными они ни были, отнюдь не непобедимы. Добро восторжествует. Прислушайтесь к своим сердцам. Услышьте Бога. Все вместе, взявшись за руки, мы сможем отойти от края бездны.
Помни нынешний день... ибо с него начинается вечность.
Убийство действовало на него так, как на других действует героин... Каждая новая порция приносит лишь временное облегчение, порождая тягу к очередной, все увеличивающейся дозе. Чувство приятного удовлетворения исчезло, и на смену ему снова пришло желание.
Иногда, чтобы докопаться до истины, нужно передвинуть горы.
Тот, кто пребывает в поисках истины, больше, чем просто друг. Это брат.
Каждый из нас есть Бог, — сказал когда-то Будда. — Каждому из нас известно все. И нам следует всего лишь распахнуть свой ум, чтобы прислушаться к своей же мудрости.
Она пыталась дружить, но у сверстниц и сверстников на уме были пустые вещи, которые её не интересовали. Она понуждала себя уважать старших, но они в большинстве своем казались ей взрослыми детьми, не понимающими даже простейших основ окружающего мира и, что самое неприятное, не питающих к нему любопытства и не испытывающими тревог на его счёт.
Великие умы всегда повергают слабых в страх.
Наш разум иногда ведет себя так, как того хочет сердце.
Нет ничего более плодотворного... и более разрушительного... чем блестящий ум, сосредоточенный на одной цели.
В случае если существует много объяснений какой-то проблемы, правильным обычно оказывается простейшее.
Наука сама породила половину тех проблем, которые ей приходится решать.
Да, без писателей жизнь издателя была бы куда легче.