Существует только одна форма инфекции, которая распространяется быстрее, чем вирус. И это — страх.
(Лишь одна эпидемия распространяется быстрее вируса, — подумала она. — Это страх.)
Форт-Детрик строился специально для разработки новых химических и биологических средств ведения войны. Только 15 процентов проведенных здесь работ освещаются в научных журналах, остальное засекречено, как и все исследования в Харлее. Харлей представляет собой сверхсекретное учреждение, занимающееся главным образом вирусами, за последние десять лет там выведены многие новинки.
Словно пропаганда новой продукции, словно политическая агитация, словно опасный вирус мы сами проводим друг другу калибрацию точки зрения.
— Знаешь, что такое вирус?
— Вирус?
— Ну да. Вирус.
— Это такая форма жизни?
— Нет.
— А что?
— Это такая форма смерти...
Этот вирус проделывает с твоими генами такие вещи, которые тебе не снились даже в самых эротических снах.
Правда — это вирус.
— Что если вирус мутировал и стал более вирулентным, и им можно заразиться также легко, как простудой, и скоро, как в фильме «Я — легенда», нас ждет настоящий кошмар.
— Вы наркоман?
— Нет, я аллергик, но...
В этом мире существуют монстры — люди, поступающие отвратительно. Когда я заканчивала медицинский, я поклялась посвятить свою жизнь служению людям, ценить и уважать жизни всех и каждого. Но теперь, когда я наполовину мертва, я вижу, что жизни некоторых похожи на вирус.
— Слишком короткий срок для любого заражения; я подумал, что ЦКЗ лучше отойти на второй план...
— Я согласен.
— Правда, что ли?
— Разумеется.
— Как часто вы трогаете свое лицо?
— Что?
— В течении дня... Как часто?
— Я не знаю. Один раз в час...
— Каждые три минуты. Ваши руки трогают рот каждые пять минут, и вы трогаете кого-то каждые двадцать минут. Вот так распространяется инфекция. Не любите террористов, а попробуйте договориться с вирусом? Вирус существует только для того, чтобы искать переносчика и размножаться. Это все, что он делает, а делает он это быстро. У него нет политических взглядов, нет религиозных убеждений или каких-нибудь культурных заморочек, и он совсем не уважает закон. Ему не известны понятия времени, географии. Для него сейчас по прежнему Средневековье, с той лишь разницей, что можно летать в металлической трубке от одного пира к другому. Так начинаются эпидемии. Ну что, все еще хотите войти туда первым?
— Ты знаешь, мы могли бы видеть друг друга, если бы ты включила компьютер.
— Я не собираюсь подходить к той чертовой штуковине. Я заражусь компьютерным вирусом!
— Ты не можешь заразиться компьютерным вирусом.
— О, так ты теперь и астронавт, и врач?
— Может дыхнешь на меня, заразишь своим энтузиазмом?
— Бог знает, чем ты заразишься.
…Я искал правду. Нашёл её. Она мне не понравилась. Хотел бы я теперь забыть её к чёрту. Алекс Мерсер. Город пострадал из-за его ошибок, из-за того, что он наделал на Пенсильванском вокзале. И, кем бы он ни был, он — часть меня. Закрывая глаза, я вижу память тысячи мертвецов — кричащих, когда я забираю их жизни. Мгновения, которые я буду переживать вечно. Чем я стал? Чем-то меньшим, чем человек. Но так же и чем-то большим.
Мне кажется, компьютерные вирусы стоит рассматривать, как форму жизни. Это многое говорит о природе человека: единственная форма жизни, которую мы создали к настоящему моменту, несёт только разрушения. Мы создаём жизнь по образу и подобию своему.