Время извлечь чёрный ящик из-под дымящихся обломков твоего воображаемого романа и проанализировать данные, во избежание нового крушения на склонах ботанской горы.
Отношения — это когда делишься чипсами или одеялом, проявляешь заботу и любовь. Я не готов делиться чипсами. Одеялом — тем более.
Пенни, у тебя такие замечательные друзья. Хотя вот этот Шелдон — он немного специфический. Он напомнил мне нашего индюка, который захлебнулся дождём, когда смотрел в небо.
Очень часто, когда женщины думают, что злые, они просто голодные.
— Мы вообще-то переживаем за тебя.
— Не будем драматизировать. Я просто сяду на поезд и уеду навсегда.
— Как за ручки держаться и целоваться взасос ничего, а как 38 и 8 так досвидос?
— ...
— Куда девалась наша любовь?
Похоже, алкоголь играет в прятки с вашим разумом.
— О, ты уже проснулся.
— А я и не спал.
— Говорила тебе, наволочки с «Ходячими мертвецами» это плохая идея.
— Присядь, ты выглядишь уставшей.
— Да нет, она всегда так выглядит.
— ...
— ... потому что она замужем за идиотом.
— А теперь расскажи нам, как прошел твой день.
— Хорошо. Во-первых, я опоздала на совещание из-за пробок...
— А я говорил: «Загрузи приложение «Пробки» в телефон»...
— Эээй, ты когда пришел домой и жаловался на то, что тебя мутит от конфетного переедания, я что, учил тебя как от него избавиться? Нееет! Я сказал «бедняжечка!» и помассировал тебе животик. <...> Все, что я хочу сказать — иногда нужно просто слушать... А иногда нужно просто перестать обжираться конфетами! Лет в десять где-то.
— Простите...
— Да?
— Здрасте, я это... я Леонард...
— Точно? А то как-то неуверенно звучит.
— Да... нет... Точно. Вроде...
— А почему вы никогда не снимали квартиру втроем?
— Мы обсуждали такую возможность, но Говард состоял в весьма близких отношениях со своей мамой.
— Я жил с ней из соображений экономии.
— Конечно, зачем покупать жратву, если тебя грудью кормят.
— Возможно ли то, что мы с тобой ведем две различные беседы?
— Откуда я знаю? Я тебя не слушал.
У нас было голосование. Трое из нас проголосовали за самолёт. Шелдон голосовал за поезд, и поэтому мы едем на поезде.
Я — полимеризованная смола, а ты — неорганический адгезив. Так что любая вербальная директива, посланная в моем направлении, отскакивает, изменяет траекторию и прилипает к тебе!
Не так-то легко начать смотреть сериал, который потом, возможно, будет идти годы. Это требует весьма серьезных обязательств.
Я плачу, потому что люди вокруг меня тупы, и мне грустно.
— Я люблю сырники!
— У тебя же аллергия на лактозу.
— Я их не ем, я просто считаю их хорошими.
Да-да-да, это всегда так ржачно, когда происходит не с нами.
— Слушайте, что-то я захотела опрокинуть рюмашку.
— Я не пью.
— Я пью. Я тебя научу.
— Да ладно тебе! Меньше знаешь — крепче спишь.
— «Меньше знаешь — крепче спишь». Это что, девиз твоего колледжа?
— Кому кофейного ликёра в мороженое?
— Аа, так вот оно, давление сверстников на предмет употребления алкоголя. А я-то уж думала, мне никто не предложит. Будьте любезны!
— Спасибо, что пошёл со мной, Шелдон. Ты хороший друг!
— Я рад, что ты так думаешь, именно это я и старался сымитировать.
— Но если я не пойду на работу, куда же я себя дену?
— Будете читать, отдыхать, путешествовать. Афганистан, говорят, в эту пору просто бесподобен.
— ... Сарказм?
— Ни в коем разе! Поезжай, конечно.
Добро пожаловать в мою крепость одиночества. Сюда я сбегаю от своего.... Остального одиночества.
Друзья, они как туалетная бумага. Всегда лучше держать пару запасных рулонов под раковиной.
— Шелдон, я могу тебе чем-нибудь помочь?
— Да, если я еще когда-нибудь решу встречаться с девушкой, закати глаза так, как закатываю я, когда ты начинаешь нести несусветную чушь.
Если ты даже моё вранье не поддерживаешь, зачем мы вообще поженились?!
Кстати, раз уж мы говорим о расставаниях. Когда британский Гондурас стал Белизом, у него появился новый флаг с изображением дерева... На котором я бы сейчас с удовольствием повесился.
— Дети появляются на свет каждый день. В этом нет ничего страшного. Разберётесь!
— Да! Перестань, это отличная новость, и ты это знаешь!
— Вы правы. Так и есть, просто.. Ну, понимаете, всё так неожиданно навалилось.
— Знаете, что нам всем сейчас нужно сделать?
— Вазэктомию, чтобы с нами такого не произошло?
— Отпраздновать это где-нибудь! .... Но в чем-то ты даже прав.
— А еще мне нравится, что ты никогда не ругаешься!
— А потому что людей можно оскорблять, даже не используя ругательств!
— Какие карапузики!
— Кто-то из них станет успешным... А кто-то бездомным.
— Я рад, что ты решила остаться, мы с Пенни очень хотим разделить этот особенный день с тобой.
— Скорее бы он закончился.
— Слушай, у тебя наверняка есть родственник адвокат.
— Потому что я еврей? Всё равно, что я скажу: «Эй, ты же индус, у тебя наверняка есть кузен в колл-центре».
— Так мой кузен и работает в колл-центре.
— Ну а мой кузен юрист.
Я отлично жалуюсь. Если бы это стало олимпийским видом спорта, я бы пожаловался, что это глупый вид спорта, и взял бы золото.
Ссориться и ругаться всегда проще, чем признаться в истинных чувствах друг к другу.
— У Говарда и Бернадетт родилась девочка.
— Ой, какая прелесть. А они решили воспитывать ее еврейкой или нормальной?
— А у меня вот не получается знакомиться в сети.
— У меня тоже не получалось, пока я не прокачал свою анкету.
— Это как? Фотку удалил?
— А что тебя привлекает в Эми?
— Много чего. Её ум, её доброта и самое главное, её тело.
— Да что ты?
— Расслабься. У нас одна группа крови, если что, он может отжать у меня органы.
— У нас, жонглеров, есть одно старое высказывание.
— «Неужто я умру в одиночестве?».