Вы обращаетесь с любовью, как с бенгальским огнём... а она — динамит.
Лето — это печь, в которой Господь обжигает великолепные краски осени. Осенью краски такие яркие, как вино и как терпкий дым от костров, которые разводят на полях…
Семья без белых ворон какая-то пресная и лишённая характера.
Мне кажется, что куда больше женщин, на которых можно жениться, чем мужчин, с которыми можно дружить. А женщинам, с которыми можно переспать, вообще нет числа.
В иные дни он ненавидел все на свете, кроме себя самого, но сегодня был обычный день — и он ненавидел только себя самого, а все остальное любил...
Не надо тревожить ушедших мгновений, не надо их воскрешать.
Воспоминания ни в коем случае нельзя размораживать, не то ледяные узоры превратятся в тепловатую грязную водичку; нельзя воскрешать прошлое, нельзя извлекать строгие детские чувства из размякших душ взрослых людей; того и гляди узнаешь, что теперь та же девушка делает это за плату; осторожно!
Клоун, который начал пить, скатится по наклонной плоскости быстрее, нежели запивший кровельщик упадёт с крыши.
Даже у тупоумия есть свои границы, которые нельзя переступать.
Я уже давно перестал говорить с людьми о деньгах и об искусстве. Там, где эти категории сталкиваются друг с другом, добра не жди: за искусство либо недоплачивают, либо переплачивают.
На свете совсем не так много людей, в присутствии которых можно плакать.
... тайны, облеченные в слова, убийственны...
… и в первый раз он понял, что такое еда: еда — это божье благословение, данное нам, чтобы утолить голод, и больше ничего...
Всё, что я делаю, должно радовать меня самого, иначе я заболеваю.
Человек со стороны (каждый человек находится в этой позиции по отношению ко всем остальным) судит о положении другого иначе, чем тот, кого это непосредственно касается, — либо слишком мрачно, либо чересчур оптимистически, и так во всех случаях: будь то счастье или несчастье, любовная трагедия или творческая деградация.
Молчание — хорошее оружие...
Первооснова стремления людей жить парами – это любовь с первого взгляда, то есть стихийное желание обладать существом другого пола, просто обладать, не связывая себя надолго. Но беспокойной натуре человека свойственно трансформировать это стремление в страсть – глубокую и всепоглощающую, страсть во всех её разновидностях, столь же незакономерную сколь и непонятную...
Гнев вызывала эта война, которая тянется слишком уж долго, так долго, что генералы просто права не имеют расхаживать без высшего ордена на шее.
И снова будущее показалось мне более реальным, чем настоящее, которое, едва успев свершиться, погружалось в темное небытие...
Bсе связи перепутались, смешались, и оставалось лишь изо дня в день в великих трудах спасать собственную шкуру.
Я убью тебя, искрошу, изрежу тебя на куски своим оружием, а это страшное оружие — моя улыбка, которая мне ничего не стоит, простое движение мускулов, механизм, который легко привести в движение. У меня больше боеприпасов, чем было у твоих пулеметов, а стоят они мне так же мало, как тебе стоили твои.
Женская улыбка — чудодейственный бальзам, от которого светлеют нахмуренные лица мужчин.
Взрослые люди отправляются в те места, где прошло их детство, только если им хочется погрустить.
Человек творческий просто не в состоянии не делать то, что он делает: либо писать картины, либо выступать по городам и весям как клоун, либо петь, либо высекать из мрамора и гранита «непреходящие ценности». Художник похож на женщину, которая не в силах отказаться от любви и становится добычей первой встречной обезьяны мужского пола. Художники и женщины — самые подходящие объекты для эксплуатации, и в каждом импресарио есть что-то сутенёрское — от одного до девяноста девяти процентов.
…поглядите, лошади еле тащатся. Все это ни к чему – таким аллюром от войны не уйдешь.
…в этой войне слишком часто без толку стреляли. Видно, так уж повелось с самого начала.
А теперь несколько слов о Маргарет. Было бы глубоко ошибочным считать ее проституткой. Она не продавала себя за деньги, только вышла замуж из-за денег.
Когда у нас в Германии что-нибудь случается — человек опоздал на поезд, сломал ногу, разорился, наконец, мы говорим: «Хуже просто быть не могло». Всякий раз то, что случилось сейчас, и есть самое страшное. У ирландцев же почти все наоборот: если здесь человек сломал ногу, опоздал на поезд, разорился, наконец, они говорят: «It could be worse» — «Могло быть и хуже»: вместо ноги можно было сломать шею, вместо поезда — проворонить царствие небесное, а вместо состояния потерять душевный покой (сама по себе потеря состояния не дает для этого ни малейшего повода). То, что произошло, никогда не бывает самым страшным — самое страшное никогда не происходит.
Дорогой фарфор, когда его шваркают об стенку кухни, издает дешевый звук.