Когда ты врешь кому-то, ты смотришь на него свысока.
В этом мире побеждают сильнейшие. Не сожалей, что живешь. А лучше подумай, как вынести грядущий день. И временами поминай тех, кто нас покинул. Этого хватит.
Ты в своем репертуаре. Будешь бить себя пяткой в грудь, говоря, что хочешь знать, будучи при этом совершенно не готовым что-либо сделать.
Победа принадлежит выжившим. Так что прекрати винить себя за то, что остался жив. Если у тебя есть время, почему бы не потратить его на то, чтобы прожить еще хоть день, хоть минуту просто не забывая о тех, кто погиб? Этого вполне достаточно.
Если парень делает глупость, то это только по тому, что он парень. Если же, он делает эту же самую глупость ещё раз — это уже из-за девушки.
— Это ад.
— Это реальность. Это не ад. Это реальный мир, в котором ты жил до сих пор.
Затаиться — лучше, чем вести бесполезную и бесплодную борьбу.
А разве сам человек не виноват, что у него есть слабость, которой можно воспользоваться?
— Я не смогу жить без тебя.
Его приторно-сладкое, но искреннее признание продолжалось всего лишь миг, но в это время все эмоции исчезли из глаз Сиона. Это не были глаза человека, изливавшего душу, признаваясь в любви. Этот взгляд принадлежал тому, кто совершил точный и смертельный удар, и теперь ковырял ножом в ране.
«Это только я был не в курсе?»
Он понятия не имел о истинной сущности Сиона.
Нэдзуми спас ему жизнь, его собственную жизнь тоже спасли, они жили и проводили свои дни вместе. Связь между ними была крепче, доверительнее, чем с кем бы то ни было. Он избегал этих отношений и опасался их, но не мог их окончательно разорвать; где-то глубоко в сердце он жаждал их и, наверное, превратил в своего рода убежище для себя.
— Я боюсь потерять тебя больше, чем кого бы то ни было.
Слова Сиона отражали и его собственные чувства. Ему не хотелось в этом признаваться, но то была правда. И все-таки, впервые после их встречи он просчитался насчет Сиона.
Нэдзуми снова стиснул зубы.
«Сион, кто ты?»
— Я ужасно выгляжу, — вздохнул Нэдзуми.
Он посмотрел в зеркало и недовольно нахмурил брови.
— По мне, так ты вполне неплохо выглядишь.
— Сион, не надо пытаться поднять мне настроение. Блин, взгляни на меня, моему прекрасному лицу конец.
— А я и не знал, что ты такой нарцисс.
— У меня просто есть четкое представление о себе. Что красиво, то красиво. Неприглядное неприглядно.
— Ты проиграл, Нэдзуми.
— Что?
— Ты нашел для себя что-то, что надо защищать — ты проиграл. Таковы местные правила. Ты сам это знаешь лучше кого-либо.
Еда важна. Иногда в состряпанном старым пекарем каравае куда больше смысла, чем в бесконечной истине, открытой уважаемым философом. Такова природа жизни.
— Ты что, в меня не веришь?
— Если дело в твоей способности запоминать, то искренне верю.
— То есть ты сомневаешься в моей человечности.
— Я всегда считал, что жить в гармонии мы никогда не сможем. Сколько бы мы ни жили вместе, сколько всего ни пережили бы вместе, я так и закончу свою жизнь, не поняв тебя. Сион, скажу тебе правду. Иногда... я ощущаю к тебе такую ненависть, что хочу убить тебя.
Эй, козлы милые. В любом случае, они симпатичнее тебя.
Если не можешь умереть, остается только страдать.
Нэдзуми открыл дверь.
Перед ним была его комната, полная книг и почти лишенная мебели.Она казалась пустой, темной и более просторной, чем обычно. У него кости заныли от ее холода, темноты и пустоты.
Вот что значит привязаться к кому-то. Он больше не сможет жить один. Это была одна из хитроумно расставленных ловушек, подстерегающих на каждом углу. И в этот раз Нэдзуми попался.
У меня еще есть шанс?
Сион, смогу ли я снова жить без тебя? Смогу ли я вытащить себя из ловушки, которой ты стал?..
— Иногда — время от времени — мне кажется, я могу ухватить тебя за хвост. Ухватить кусок твоей настоящей человеческой сущности.
— И иногда ты хочешь меня убить.
— Нет, не в этом дело. Я не хочу тебя убить — скорее... я боюсь.
— Боишься? Ты о чем?
Нэдзуми погрузился в молчание. Его губы слегка шевельнулись.
«Монстр».
— Даже не думай желать узнать больше о чужом человеке... Чем больше узнаешь, тем сильнее привяжешься. И мы уже не сможем быть чужими. Для тебя это станет проблемой.
— Для меня? Почему?
— Когда мы станем врагами, ты не сможешь меня убить.
Может, не так уж и плохо укрыться в этом сыром царстве мглы, свернуться клубком и не двигаться. Заснуть... погрузиться в глубокий сон и тихо умереть. Это же почти не больно, лишь легкий холодок коснется тела.
— Сион.
«Это я должен умолять о прощении, а не ты».
— Возьми это на себя. Возьми это на себя и живи дальше.
«Смирись со своим грехом и продолжай жить... Сион, прости. Из-за меня тебе досталась такая тяжелая ноша, что кости скрипят. Получу ли я однажды прощение? Простишь ли ты меня за то, что я с тобой сделал?»
Сион испустил долгий вздох.
Вперед протянулась рука и пальцы коснулись щеки Нэдзуми.
— Я впервые... вижу, как ты плачешь.
— А?
«Плачет? Кто?»
— Идиот, — хрипло произнес Нэдзуми.
«Я не плачу. Я не такой, как ты. Я не разрешаю, слезам течь из глаз с причиной или без...» Он достиг предела. Он больше не мог сдерживаться. Волна слез накрыла его, они лились из глаз. Капли были на удивление горячими. Они катились по щекам, срывались с подбородка и падали на Сиона.
«Проклятье, почему...»
Он позволил своему телу опуститься на Сиона и разрыдался.
«Проклятье».
Если Сион умрет, что-то сильно изменится.
Он не хотел, чтобы Сион умирал. Он будет страдать. Не Сион, но он сам — Нэдзуми — будет страдать. Он снова переживет эти муки и будет заживо гореть в адском пламени.
«Вы, наверное, шутите. Мне этого уже хватило».
Он не хотел его терять. Он не хотел испытывать угрызения совести того, кто остался жив.
«Стоп. Я не хочу его терять? Я буду страдать?»
Вот до чего он дошел. Ему захотелось свернуться калачиком на земле.
Он спас Сиона, чтобы вернуть ему долг. Вот как оно было. Он не хотел к нему привязываться. Он никогда не хотел ни к кому привязываться. Он развивал только такие отношения, которые легко можно было оборвать.
«Никогда не открывай никому свое сердце. Верь только себе».
— Я... не хочу его терять...
— Ив, спой нам «Всё, что сверкает», — взмолился женский голос.
— Блин. [...] Если бы Менеджер знал, что у меня даже в таком месте фанаты есть, он бы, наверное, прослезился от счастья.
— Тебя в новостях показывали. Вот она — слава.
— Ха. Вживую я круче, не так ли?
— Сион, я раньше не замечал, но...
— Но?..
— У тебя словарный запас хуже, чем у шимпанзе.
— Я тебя боюсь.
— Что?
— Я совсем не могу понять, что творится у тебя внутри. Ты загадка. Тебе хватило силы за пару минут усмирить всех этих людей, но теперь ты плачешь, как девчонка. Ты можешь одновременно быть абсолютно безжалостным, храбрым и благородным. Я этого не понимаю, и потому боюсь.
— Сион, — Нэдзуми схватил его за руку. — Не выпускай ее.
Сион посмотрел Нэдзуми в глаза и обхватил своими пальцами его ладонь. Он не цеплялся отчаянно. Он не бросался в полную зависимость. Он просто хотел убедиться.
«Вот где мое сердце. Я был человеком, когда он украл его, и человеком я был, когда жаждал быть рядом с ним. И это не изменится, как бы я не назвал свои чувства».
Суп Макбет. Варишь глаз тритона, палец лягушки и шерсть летучей мыши в котле.
Западный район — это свалка, куда выбрасывают хлам и отходы. Ты и есть те самые отходы, город тебя использовал и выбросил на помойку. Им незачем вновь подбирать тебя.
Никогда не вздыхай и не плачь. Или ты дашь дьяволу шанс одержать верх над тобой. Когда ты вздыхаешь, твоя защита даёт трещину. Поэтому, если хочешь жить — держи рот на замке. Никогда не позволяй кому-то увидеть эту трещину. Никогда и никому не открывай своё сердце. Ни в кого не верь.
Ты и понятия не имеешь, что сделал, когда спас меня 4 года назад. Я уж было сдался. Руки бы мне никто не протянул. Думал: «Неужто мне уготована такая жалкая смерть?» Однако... Окно, что вдруг открылось, стало моим спасением. Люди хотят помогать друг другу. Это показал мне ты.
Ты не должен лить слезы из-за других. Плакать или драться ты должен только ради себя.
Это тебе не краски — смешать не получится. Одно убьёт другое. Таков наш удел... Любовь или ненависть, друг или враг, за стеной или изнутри, ты или я... Нам не объединиться.
Никогда не плачь и не сражайся из-за кого-то. Подобное можно делать только ради себя.
Вот потому-то люди меня и раздражают. Чем ближе с ними сходишься, тем прочнее становятся оковы.
Песни и рассказы никогда никого не спасали. Они лишь на короткое время отвлекают от боли. Реально они никого не могут спасти.
Раз уж решил смотреть, не отводи взгляда до конца. Если решил слушать, не зажимай уши.