Если бы я не встретил тебя, то я бы никогда не понял, что я за человек. Я бы вырос безразличным, беспомощным и в добавок покорным, но я провел время с тобой. В слезах, в радости и в гневе. Теперь я знаю, что все эти чувства были сокрыты внутри меня, и поэтому я горжусь собой. Я рад, что знаю тебя.
Я никогда не пытался узнать правду. Она была скрыта для меня, спрятана где-то далеко. Но это не оправдание. Поэтому я хочу узнать скрытую правду об этом мире!
Знание требует решений.
— Это ад.
— Это реальность. Это не ад. Это реальный мир, в котором ты жил до сих пор.
— Я не смогу жить без тебя.
Его приторно-сладкое, но искреннее признание продолжалось всего лишь миг, но в это время все эмоции исчезли из глаз Сиона. Это не были глаза человека, изливавшего душу, признаваясь в любви. Этот взгляд принадлежал тому, кто совершил точный и смертельный удар, и теперь ковырял ножом в ране.
«Это только я был не в курсе?»
Он понятия не имел о истинной сущности Сиона.
Нэдзуми спас ему жизнь, его собственную жизнь тоже спасли, они жили и проводили свои дни вместе. Связь между ними была крепче, доверительнее, чем с кем бы то ни было. Он избегал этих отношений и опасался их, но не мог их окончательно разорвать; где-то глубоко в сердце он жаждал их и, наверное, превратил в своего рода убежище для себя.
— Я боюсь потерять тебя больше, чем кого бы то ни было.
Слова Сиона отражали и его собственные чувства. Ему не хотелось в этом признаваться, но то была правда. И все-таки, впервые после их встречи он просчитался насчет Сиона.
Нэдзуми снова стиснул зубы.
«Сион, кто ты?»
Я бы всё равно разглядел эти глаза, даже без света, даже в кромешной темноте без единого лучика, чтобы осветить свой путь?
Ты мой единственный, незаменимый друг. Никто не может с тобой сравниться.
Этот мир настолько жесток? Любовь, которую ты испытываешь ко мне, и мои чувства к тебе навсегда останутся параллельны, без единого шанса пересечься?
Если бы только я мог любить тебя так, как ты того хотела...
— Я ужасно выгляжу, — вздохнул Нэдзуми.
Он посмотрел в зеркало и недовольно нахмурил брови.
— По мне, так ты вполне неплохо выглядишь.
— Сион, не надо пытаться поднять мне настроение. Блин, взгляни на меня, моему прекрасному лицу конец.
— А я и не знал, что ты такой нарцисс.
— У меня просто есть четкое представление о себе. Что красиво, то красиво. Неприглядное неприглядно.
Ты заметил, Нэдзуми? Как бы ни было темно или ослепительно ярко, я никогда не теряюсь — мой взгляд безошибочно находит твой.
В ту дождливую ночь я открыл окно.
Почему? — думал он порой. Потому ли, что меня взволновало буйство природы или встревожило влечение к насилию — в этом дело? Я точно открыл окно и закричал. Я кричал так, будто изливал все жестокость внутри себя. Мне казалось, что иначе я рассыплюсь на кусочки. Я будто задыхался. Мне было страшно.
Поэтому я открыл окно?Нет.
Не в этом дело.
Ты позвал меня.
Я слышал, как твой голос зовет меня.
Я распахнул окно и протянул руки в поисках тебя.
Будешь смеяться? Давай. Можешь считать этом моими выдумками; мне все равно.
Но это правда.
Ты позвал меня, и я услышал. Я протянул руку, и ты ухватился за нее. Я открыл окно, чтобы встретиться с тобой.
Это наша правда, Нэдзуми.
Нэдзуми, без тебя весь мир для меня — ничто.
Инукаши нежно потрепал руку Сиона. Напряжение медленно спало, кровь снова побежала по его венам. Сион закрыл глаза и позволил голове упасть на грудь Инукаши.
Он ощутил почти незаметную выпуклость. В обычной ситуации, он бы подскочил в замешательстве и панике. Но сейчас он почувствовал лишь спокойствие. Рядом было поддерживающее его тело, обнимающие руки, шепчущий ему голос и чужое тепло, утешающее его. Это было бесценное счастье. Разве нет?
— Инукаши... спасибо.
«Но...».
Сион закусил губу.
«Но это не то тепло, которого я жажду. Не то тело, не тот шепот, не те руки».
... Я должен рассказать тебе о Нэдзуми. Хочу, чтобы ты узнала о нем.
Я встретил его четыре года назад дождливой ночью. С тех пор мне кажется, что я в его власти. Когда я с ним, я теряю себя из виду. Нет, не так. Я ярко освещен. Возможно, на миг я даже слепну. Вот насколько ухудшилось мое зрение. Оно было таким слабым, что я не мог разглядеть себя, мое окружение и истину. Сафу, его, Нэдзуми, взгляд и слова пронзают меня. Они выстреливают в меня, бьют меня и спасают. Его руками я был растоплен, откован заново и наполнен новой жизнью.
— Ты что, в меня не веришь?
— Если дело в твоей способности запоминать, то искренне верю.
— То есть ты сомневаешься в моей человечности.
— Я всегда считал, что жить в гармонии мы никогда не сможем. Сколько бы мы ни жили вместе, сколько всего ни пережили бы вместе, я так и закончу свою жизнь, не поняв тебя. Сион, скажу тебе правду. Иногда... я ощущаю к тебе такую ненависть, что хочу убить тебя.
— Я любила тебя.
— Сафу...
— В этом моя правда. Неважно, что ты обо мне думаешь. Я любила тебя, Сион. Если бы я не встретила тебя, я бы не узнала, что значит тосковать по кому-то. Я бы никогда не узнала, что значит любить... Я рада, что познала это. Я родилась и смогла встретить тебя. Я ни о чем не сожалею.
Пальцы Сафу коснулись щеки Сиона. Он не ощутил их на коже. Он он точно почувствовал, что Сафу коснулась его.
— Сион... ты тоже так думаешь, верно?
Сафу через плечо Сиона бросила взгляд на Нэдзуми.
— Ты чувствуешь то же самое, да? Ты рад, что смог узнать. Ты бы больше не смог жить, не зная, что значит любить и тосковать.
— ... да.
Я никогда тебя не покину. Я вцеплюсь зубами и не отпущу, куба бы ты ни шёл.
Ливень усиливался.
Открыв рот, я глотал капли, пытаясь подавить это желание и страх. Страх перед своим внутренним «Я». Иногда замечаю, что возбуждение, дикие животные инстинкты берут надо мной верх.
Сломай.
Разрушь.
«Что разрушить?»
Все.
Я никогда её не прощу. Я никогда не прощу эту реальность.
— Иногда — время от времени — мне кажется, я могу ухватить тебя за хвост. Ухватить кусок твоей настоящей человеческой сущности.
— И иногда ты хочешь меня убить.
— Нет, не в этом дело. Я не хочу тебя убить — скорее... я боюсь.
— Боишься? Ты о чем?
Нэдзуми погрузился в молчание. Его губы слегка шевельнулись.
«Монстр».
— Даже не думай желать узнать больше о чужом человеке... Чем больше узнаешь, тем сильнее привяжешься. И мы уже не сможем быть чужими. Для тебя это станет проблемой.
— Для меня? Почему?
— Когда мы станем врагами, ты не сможешь меня убить.
Да, Нэдзуми. Я уверен. Пока я рядом с тобой, могу с уверенностью сказать, что останусь человеком.
Нэдзуми, я не хочу видеть тебя холодным и безжалостным. Потому что это — ложь. Все, чему ты меня учил, всегда приводило к перерождению и созданию. Ты сказал мне жить и думать. Ты научил меня любить других, понимать других, искать связи, тосковать — все это противоположно жестокости. Я не хочу видеть тебя тем, кем ты не являешься.
Буря — самый лучший подарок в моей жизни.
Ты сказал, что нуждаешься во мне. Поэтому я буду стараться изо всех сил.
Ад — это не так уж плохо, если ты рядом.
— Сион.
«Это я должен умолять о прощении, а не ты».
— Возьми это на себя. Возьми это на себя и живи дальше.
«Смирись со своим грехом и продолжай жить... Сион, прости. Из-за меня тебе досталась такая тяжелая ноша, что кости скрипят. Получу ли я однажды прощение? Простишь ли ты меня за то, что я с тобой сделал?»
Сион испустил долгий вздох.
Вперед протянулась рука и пальцы коснулись щеки Нэдзуми.
— Я впервые... вижу, как ты плачешь.
— А?
«Плачет? Кто?»
— Идиот, — хрипло произнес Нэдзуми.
«Я не плачу. Я не такой, как ты. Я не разрешаю, слезам течь из глаз с причиной или без...» Он достиг предела. Он больше не мог сдерживаться. Волна слез накрыла его, они лились из глаз. Капли были на удивление горячими. Они катились по щекам, срывались с подбородка и падали на Сиона.
«Проклятье, почему...»
Он позволил своему телу опуститься на Сиона и разрыдался.
«Проклятье».
— Тебя в новостях показывали. Вот она — слава.
— Ха. Вживую я круче, не так ли?
Я очень похож на маму. Мы оба ранимые и не любим часто появляться в обществе. Нас окружают неплохие люди, по крайней мере, ничего плохого про них сказать не могу. Одноклассники, соседи, горожане — все приветливые, умные, воспитанные. Никто не повышал голос, не кричал, никого не оскорбляли и не смотрели косо. Никаких странных личностей или людей не от мира сего. Каждый вёл здоровый образ жизни, и даже слегка полноватые люди, вроде мамы, были редкостью. И в этом стабильном, однородном мирке, с одинаковыми на вид людьми, моя мама растолстела и принялась через слово вставлять фразы: «вломы» и «тоска смертная»; а я заметил, что присутствие других людей начинает и меня раздражать и угнетать.
— Сион, я раньше не замечал, но...
— Но?..
— У тебя словарный запас хуже, чем у шимпанзе.
— Я тебя боюсь.
— Что?
— Я совсем не могу понять, что творится у тебя внутри. Ты загадка. Тебе хватило силы за пару минут усмирить всех этих людей, но теперь ты плачешь, как девчонка. Ты можешь одновременно быть абсолютно безжалостным, храбрым и благородным. Я этого не понимаю, и потому боюсь.
Я человек. Меня так просто не устранишь.
— Сион, — Нэдзуми схватил его за руку. — Не выпускай ее.
Сион посмотрел Нэдзуми в глаза и обхватил своими пальцами его ладонь. Он не цеплялся отчаянно. Он не бросался в полную зависимость. Он просто хотел убедиться.
«Вот где мое сердце. Я был человеком, когда он украл его, и человеком я был, когда жаждал быть рядом с ним. И это не изменится, как бы я не назвал свои чувства».
Вокруг много всего, чего я не понимаю. Но больше всего меня пугает мысль, что я потеряю тебя...
Если бы я мог повернуть время вспять и вернуться в ту ночь, если бы я мог вернуться во время до нашей встречи... Я столько раз задавался этим вопросом... Но ответ всегда был один и тот же. Не важно, сколько раз мне был бы предложен выбор... Я всегда сделал бы то же самое. Я всё равно открыл бы то окно и ждал тебя.