Друзья проверяются, когда навещают тебя в больнице, в тюрьме или на кладбище.
У времени мирный характер, но оно неизбежно побеждает.
Все сущее — это шахматная доска, составленная из клеток дней и ночей, на которой Судьба играет людьми, как фигурами.
И еще я думаю, что в сегодняшнем мире единственно возможная свобода — это безразличие.
Раб лишь тот, кто ждёт чего-то от окружающих... Быть может, наша общая ошибка именно в этом. Тот, кому ничего не нужно, остаётся свободным.
... настоящая культура, Культура с большой буквы состоит из книг, здравого смысла, любви к знаниям, доброй воли и памяти.
Что касается меня, то я знаю только то, что я ничего не знаю. А когда хочу узнать, ищу в книгах, потому что книги забывать не умеют.
Жизнь как игра. А книги как зеркало жизни.
Книги – это двери, что выводят тебя из четырех стен. Они учат тебя, воспитывают, с ними ты путешествуешь, мечтаешь, воображаешь, проживаешь другие жизни, а свою умножаешь в тысячу раз. Подумай, Мексиканочка, кто еще даст тебе больше за меньшую цену. А еще они помогают справляться со многими неприятными вещами – призраками, одиночеством и прочей дрянью. Иногда я думаю; как же вы справляетесь со всем этим – вы, те, кто не читает?
Фотография – это умение заключать увиденное в рамку, а умение заключать в рамку – способность выбирать одно и отказываться от другого.
Однажды я уйду, так и не узнав тебя. Тогда ты станешь вспоминать мои большие тёмные глаза. Мои невысказанные упрёки. Мои горькие стоны во сне. Мои кошмарные сны, которые ты не умел прогонять. Вот что ты станешь вспоминать, когда я уйду.
Никогда нельзя быть уверенным в том, что под пеплом не тлеет уголек.
Никто не помнит услуг, зато все отлично помнят обиды.
Мы никогда не остаемся с книгой наедине, не правда ли? Каждая страница напоминает нам какой-нибудь прожитый день и помогает воскресить те чувства, что его наполняли. Счастливые часы отмечены мелом, печальные — углем...
Стоя в одиночестве перед трупом голландца, я по-иному стал смотреть на мир. И ужасная истина, лишь слабое предвестие которой угадывал я прежде в прозрачно-зеленоватых глазах капитана, ныне открылась мне: тот, кто убивает издали, понятия не имеет о том, что такое убийство. Тот, кто убивает издали, не усваивает уроков жизни и смерти – он не рискует, не обагряет свои руки кровью, не слышит дыхания противника, не видит в его глазах ужас, или злобу, или безразличие. Тот, кто убивает издали, не подвергает испытанию крепость своей руки, силу духа и совесть, не творит призраков, которые потом всю жизнь будут являться к нему по ночам, тревожа его сон. Тот, кто убивает издали, – негодяй, который заставляет других делать за него грязную и кровавую работу. Тот, кто убивает издали, – наихудший из людей, ибо ему неведомы ярость, ненависть, жажда мести, равно как и жалость или раскаянье. И потому тот, кто убивает издали, не знает, чего лишен.
Знаете, что он [Дюма] отвечал тем, кто говорил, будто он насилует Историю?... «Я ее насилую, истинная правда. Но я делаю ей очаровательных детишек».
Всю жизнь мечтал попасть в историю, но только — попасть, а не влипнуть.
Человек рождён не для того, чтобы разрешить загадку нашего мира, а для того, чтобы выяснить, в чем она заключается.
По-моему, глупо, когда люди пытаются скрыть свой возраст и выглядеть моложе, чем они есть на самом деле. Отказываться от своих лет — это всё равно, что отказываться от себя самого.
Женщину нельзя оценивать саму по себе. Женщина помимо того — и сверх того — это мужчины, которые у нее были, есть и ещё могут быть. Без этого ни одну невозможно понять... И тот, кто примет весь список, тот и завладеет ключом от ее сейфа. И проникнет в ее тайны.
Прошу прощения, дорогой друг, но этот разговор приобретает опасное сходство с диалогом двух пациентов сумасшедшего дома.
Люди всегда говорят свободнее, когда считают, что их слова тут же рассеиваются в воздухе.
Хороший игрок помнит ход тысячи партий, своих и чужих, и старается улучшить их новыми вариантами; он изучает своих предшественников, как учат иностранный язык или алгебру.
Есть, разумеется, и мать. Ох, о матери разговор особый...
Я считаю своим достоинством, синьора, что так называемый «практический взгляд на жизнь» мне чужд... Однако у меня нет ни малейшего желания выдавать отсутствие подобного взгляда за нечто высокоморальное. Для меня это, скажем так, вопрос эстетики.
Удача любит отважных.
Ни к чему козырять интеллектом. Как говорится, лжец и ловкач попадают впросак чаще, чем неуклюжий простак.
Он улыбнулся, словно открыл лезвие ножа.
— Симпатичные... — заметила она. — Я про официантов. Кажется, они очень довольны своей жизнью. Может быть, это море так на них действует.
— Это в самом деле только так кажется. Их безжалостно гоняют офицеры и пассажирский помощник. А вызывать симпатию — часть их работы: им платят за то, чтобы они улыбались.
Одежда не только удобство или способ соблазнить. Это даже не элегантность или статус, а некие нюансы внутри статуса. Одежда может быть состоянием Духа, характером, властью. Человек одевается соответственно тому, кем он является, или тому, кем хочет быть.
«Будь же ты вовеки проклят... убирайся в адское пекло... пёс смердящий... солнце ещё не сядет, а я тебя четвертую, честью клянусь... шкуру сдеру заживо...» Забранки довольно витиеватые — даёт себя знать образованность.
Угрызения совести редки у мужчин, если они добиваются денег или обладания, и у женщин, если они через день меняют возлюбленных... И потом, и мы вовсе не испытываем такой благодарности за рыцарские поступки и чувства, как принято думать. И доказываем это, влюбляясь в проходимцев и в грубых мужланов.
Никогда не связывайтесь со стариком, цепляющимся за идею. Человек так редко доживает до старости с идеями, за которые стоит бороться, что те немногие, кому это удалось, готовы лечь за них костьми.
Закон корриды: «От хвоста до рога — недалека дорога».
— Ты был немыслимо хорош, Макс. Элегантен и обворожителен. Идеал джентльмена.
— Вот уж кем никогда не был.
— Был — и больше, чем почти все мужчины, которых я знавала. Настоящий джентльмен — это тот, кому безразлично, джентльмен он или нет.
У нас единственным видом знатности, говорят здесь, почитается увенчанный успехом труд.
В ту пору, когда каждый день был вызовом и схваткой за выживание, сочетание располагающей естественности, хороших манер и осторожной изворотливости открывало ему многие двери.
Большая часть жителей ушла с появлением императорских войск, и покинутые дома обращены в солдатские казармы, а патио и сады — в конюшни. Разграбленная церковь служит теперь пакгаузом и арсеналом, алтарь разломан и пущен на дрова для бивачных костров.
Ей 32 года — к этому возрасту любая маломальски здравомыслящая жительница Кадиса уже расстаётся со всякой надеждой выйти замуж.
Капитан допил кофе и, подозвав официанта, заказал ещё чашку. С капелькой водки — это для пищеварения хорошо. В Пунталесе у нас у всех нелады с желудком.