Мы будем играть в Любовь. — А какие же правила этой игры? — На старте двое, а на финише — возможны варианты..
Телефон молчал. Счастье ещё не знало её номера.
Влюбить в себя мужчину несложно — надо просто каждую минуту помнить, что ты его бросишь.
Самое страшное одиночество, это когда даже не хочется плакать.
Когда даже не хочется, чтобы тебя жалели.
Когда понимаешь — есть ты, и есть мир. И этот мир не с тобой. Ты — одна.
Только глаза.
Глаза не умеют себя вести как надо. У глаз нет этикета. Глазам необязательно соблюдать приличия.
Я постаралась расслабиться и ни о чём не думать. Мозг сам, моими словами и моим голосом, продолжал монолог... Я испробовала последнее средство. Представила себя маленькой в своей голове. А в руках — огромный веник. И я методично слева направо разметаю собственные мысли.
Главное — не отвлекаться. Сильно махать веником — тжик, тжик, и мысли не успевают сформироваться в слова. Тж-ж-жик, тж-ж-жик...
Счастье в деньгах?
Нет, конечно. Но с деньгами можно прекрасно проводить время в ожидании счастья.
Но люди никогда ничего не понимают по глазам. Даже если в этих глазах слёзы.
Голова болела так, словно в нее воткнули острую вилку и накручивали мозги, как спагетти.
... свобода — это когда не надо притворяться перед самой собой. А перед остальными — не важно.
Интуиция — это опыт прошлых жизней. Все, что у нас есть, — оттуда. Например гордость, в которой меня часто обвиняют. Откуда она? Может, тысячи лет назад я была императрицей? В Риме? И поэтому теперь могу позволить себе так мало? Или так много...
А страх? Внезапный, ни на чем не основанный страх? Когда просыпаешься ночью и долго смотришь на звезды? Может меня сожгли на костре в средневековой Испании?
И эта мучительная жажда любви? Может быть, первую женщину звали не Евой?
Когда мне было пятнадцать, я думала, что в двадцать пять лет я буду совсем другая. Взрослая, серьезная. С мужем и детьми. И с длинными волосами. Из всего этого сбылось только одно – я взрослая.
Лучше лишний раз не дать, чем дать лишний раз.
Она любила его так, как любят собаку: принимая его таким, каков он есть, не пыталась его переделать, — а если иногда и дрессировала, то только для того, чтобы перед людьми не было стыдно.
В будущем каждого содержатся те ситуации, которые мы нашли в свое время трудными, те дела, которые были отложены на завтра, а также те трудности, от которых мы сознательно отворачиваемся.
Если ты сможешь убедить себя в том, что то, что тебе хочется, действительно необходимо, — ты это непременно получишь.
Память — это то, что есть в твоем сердце и твоей голове, а если ни там, ни там нет, то и фотографии не помогут...
Правильно — это не тогда, когда ты делаешь то, что от тебя ждут другие. Правильно — это когда ты понимаешь, почему это ты делаешь.
Слишком заметно, что проблем в жизни было так много, что она научилась с ними бороться.
Интересно, существует определенный запас слез на всю жизнь? Надеюсь, что да. Значит, чем больше ты плачешь в юности, тем меньше будешь в старости. А еще есть некоторые младенцы, которые плачут постоянно. Есть надежда, что они выплачут слезы на всю жизнь вперед.
Это были грустные слезы. Не отчаянные, не истеричные. А очень грустные.
Стас младше меня лет на десять. Или на пятнадцать? Я старше его не целую жизнь.
Невозможно быть мячиком всю жизнь, который отскакивает от стены. Стена — это реальность. Когда-нибудь в нее провалишься.
Она говорила гадости и цинично шутила, что было у нее всегда первым признаком зарождения настоящего чувства.
Я помню, как это бывало, когда я влюблялась.
Мне хотелось, чтобы объект моей любви сходил по мне с ума. Чтобы он думал обо мне каждую секунду, и чтобы не было для него ничего важнее, чем мои капризы. Чтобы он замирал, глядя на меня. Чтобы он скупал весь цветочный рынок и весь цветочный рынок, как прессованная ветчина, умещался в моей машине. Чтобы я просыпалась оттого, что слышала его голос в телефоне, и засыпала, слыша его голос в своем сердце.
Любовная эйфория пройдет, a Jimmy Choo останутся.
Смириться гораздо легче, чем бороться.
Человечеству свойственна стадность. А про тех, кто выбивается, говорят, что они — ненормальные. Да здравствуют сумасшедшие! Без них было бы так скучно!
Интересно, а я — сумасшедшая? Надеюсь, что да.
Если к несчастью не относиться как к несчастью, то тогда никакого несчастья нет.
Я отношусь к жизни как к партнеру. По увлекательной игре. Весь мир — игровое поле. Первый ход всегда за ней. Я делаю ответный и с интересом жду ее следующего. В этой игре нет правил. Это немного страшно, но со временем я привыкла. И победителей тоже нет...
Роме было наплевать на всех остальных. А мне наплевать на то, что ему наплевать.
Рядом с нами люди постоянно сходят с ума, болеют и умирают в таких муках, что описания Гомера просто комиксы по сравнению с одной лишь историей болезни умершего от рака человека. Нас предают друзья. Нас забывают дети. Наши родители начинают ходить под себя или нам в руки. Самолёты, на которых мы летаем, разбиваются об землю, а наши машины врезаются друг в друга, разрезая нас пополам и выворачивая суставы. И при этом мы думаем, что ничего не знаем про ад.
Первый раз я растянула рот до ушей, когда у нас в летнем лагере птенец сдох. С тех пор все время улыбаюсь. Когда другие плачут.
Однажды я расставалась со своим бойфрендом. Он меня предал. И улыбалась во весь рот.
Хотя готова была рыдать. А он смотрел на мою улыбку и чувствовал себя ничтожеством. Думал, что мне — все равно. Если бы мне было хоть чуть-чуть больше все равно, я бы рыдала. И его самолюбие не было бы так задето. Он мне потом еще несколько лет звонил.
Двадцать первый век. Чудеса творит не любовь, а технологии.
Я стояла у окна в пустой переговорной и наблюдала за детьми, выбегающими из школы напротив. Нараспашку, без шапок — для них не существовало ни мороза, ни зимы. Вернее, существовало, но имело совершенно другое значение. Не «холодно» и «можно заболеть», а «снежки» и «весело». Почему с возрастом все меняет смысл? Его меняет накопленный опыт?
Именно в больницах дети впервые знакомятся с одиночеством. Поэтому, вырастая, они забывают своих друзей и врагов, дни рождения и каникулы. Но они всегда помнят о том, что лежали в больнице.
Люди сначала эгоисты, а уже потом — друзья.
Не расстраивайся. Это только осень. Так я решила.
Просто ты же представляешь, что он с ней сделает?
Такая дурацкая осень. Листья цвета разлуки.
И такого же цвета вино в наших бокалах. С запахом банана. Чем больше вина, тем меньше запаха.
Холодно. Никто уже не сидит на «Веранде».
Только мы. Я. Катя. Антон и Анжела. Кутаемся в пледы и дышим газом из обогревателей.
Я наблюдаю за воронами. Они кружат над нами в беспорядочном плавном движении.
Если беды не воспринимать как беды, то бед нет. И зима — не беда.