Чувства в отдельных случаях могут выдерживать даже целые бури суровости, но только не длительный мороз полнейшего безразличия.
Люди нередко сваливают на судьбу то, что есть прямое последствие их собственных буйных страстей.
Нет более мучительного наказания для человека, погруженного в тяжёлое раздумье, чем необходимость находиться в водовороте веселья и разгула, столь не соответствующего его чувствам.
Когда учтивые слова прикрывают грубые поступки, — сказала Ровена, — они похожи на рыцарский пояс на подлом рабе.
Слыхал я, как люди восхваляли свободу, — пробормотал он, — а вот теперь мне хотелось бы, чтобы какой-нибудь мудрец надоумил меня, что делать с этой свободой!
Неблагоразумно оглядываться назад, когда путь ведет вперед.
Гнев Божий изгнал евреев из отечества, но трудолюбие открыло им единственный путь к власти и могуществу, и на этом пути они не встретили преград и притеснений.
Кто творит добро, имея неограниченную возможность делать зло, тот достоин похвалы не только за содеянное добро, но и за все то зло, которого он не делает.
Любовь немыслима без надежды.
Свобода — это достояние мужчины. Женщина же всегда нуждается в покровителе, потому что природа создала её неспособной защитить себя.
Умные люди не расстилают лен перед пылающим факелом.
Могу тебя уверить, гордый рыцарь, что ни в одном из самых страшных сражений не проявлял ты столько мужества, сколько проявляет его женщина, когда долг или привязанность призывает ее к страданию.
Чем больше препятствий и затруднений, тем больше славы впереди.
Язык легко обнаруживает тайны, которые сердце предпочло бы скрыть.
Если есть в преисподней рожа, отвратительное всех других, то это рожа подлости под маской благородства.
Человеческое сердце под влиянием несчастий делается покорным, как твердая сталь под действием огня.
Несчастье похоже на время дождей: оно прохладно, безотрадно, недружелюбно как для людей, так и для животных. Однако в эту пору зарождаются цветы и плоды, финики, розы и гранаты.
Подобно тому как на самом быстром и легком ходу всадник должен остерегаться, чтобы не упасть, так, и достигнув наивысшего благоденствия, мы должны сохранять неусыпную бдительность, чтобы предупредить несчастье.
... дьявол всегда пользуется минутами слабости, чтобы искушать человека.
Искать справедливости у предубежденного и разъяренного народа — все равно что просить сострадания у голодного льва. Народ подобен безумцу, который в припадке бешенства безжалостно убивает своего лучшего друга и, лишь очнувшись, в изумлении созерцает и оплакивает собственную жестокость.
Так кончилась достопамятная ратная потеха при Ашби де ла Зуш — один из самых блестящих турниров того времени. Правда, только четыре рыцаря встретили смерть на ристалище, а один из них попросту задохнулся от жары в своем панцире, однако более тридцати получили тяжкие раны и увечья, от которых четверо или пятеро вскоре также умерли, а многие на всю жизнь остались калеками. А потому в старинных летописях этот турнир именуется «благородным и веселым ратным игрищем при Ашби».
Можно приручить сокола или собаку, накормив их, но для того, чтобы привязать к себе человека и заслужить его благодарность, надо еще иметь доброе сердце.
Любовь, как и отчаяние, хватается за соломинку.
Небо осуществляет свои планы через безумства людские.
— Раны, которые мы сами себе наносим по велению совести, заключают в себе целительный бальзам.
— Да, и всё же они горят и причиняют боль.
Но дело в том, что забота о своей внешности — это разновидность самолюбия, которое не чуждо даже разумнейшим из людей. Оно инстинктивно держится в душе человека настолько крепко, что не только солдат, идущий почти на верную гибель, но даже осужденный на смерть преступник старается привести себя в порядок и принять надлежащий вид.
Недостойное и заблуждающееся чувство может нуждаться в поддержке, <...> но сознание долга находит поддержку в себе самом.
Невежество, брат мой, невежество и суеверие, — ответил мудрец с величайшей твердостью, — вот единственные истинные несчастья. Поверь мне, что даже король во всем блеске своего могущества и славы, если он ослеплен невежеством и суеверием, менее свободен, чем мудрец, закованный в тяжелые цепи и брошенный в темницу. К этому единственному и истинному счастью я призван указать тебе путь, если только ты будешь следовать моим наставлениям.
Вы не мудры, мой государь, вы — хитрец.