Человек перестаёт мыслить, когда перестаёт читать.
(Ни о чём не думает лишь тот, кто ничего не читает.)
Для того, чтобы быть счастливым, нужно иметь хороший желудок, злое сердце и вовсе не иметь совести.
Женщины пьют льстивую ложь одним глотком, а горькую правду каплями.
Сказать, что человек состоит из силы и слабости, из разумения и ослепления, из ничтожества и величия, — это значит не осудить его, а определить его сущность.
В тот момент, когда художник думает о деньгах, он теряет чувство прекрасного.
Чудеса там, где в них верят. И чем больше верят, тем чаще они случаются.
Глубокие мысли — это железные гвозди, вогнанные в ум так, что ничем не вырвать их.
Человек не будет свободен до тех пор, пока последний король не будет повешен на кишках последнего священника.
В истории любого народа найдется немало страниц, которые были бы великолепны, будь они правдой.
Природа подобна женщине, которая любит наряжаться и которая, показывая из-под своих нарядов то одну часть тела, то другую, подает своим настойчивым поклонникам некоторую надежду узнать ее когда-нибудь всю.
Вся сила нравственной совести заключается в осознании сделанного зла.
Лучше изнашиваться, чем ржаветь.
Усвоенные с детства взгляды мешают магометанину креститься; усвоенные с детства взгляды мешают христианину совершить обряд обрезания; разум зрелого человека одинаково презирает крещение и обрезание.
Религия мешает людям видеть, потому что она под страхом вечных наказаний запрещает им смотреть.
Перелистайте историю всех народов земли: везде религия превращает невинность в преступление, а преступление объявляет невинным.
Отнимите у христианина страх перед адом, и вы отнимите у него веру.
Везде, где признают Бога, существует культ, а где есть культ, там нарушен естественный порядок нравственного долга и нравственность падает.
Нет такого уголка в мире, где различие в религиозных воззрениях не орошало бы землю кровью.
Если какое-нибудь явление превышает, по нашему мнению, силы человека, то мы тотчас же говорим: это дело Божие; наше тщеславие не может удовольствоваться меньшим. Не лучше ли было бы, если бы мы вкладывали в свои рассуждения несколько меньше гордости и несколько больше философии?
Где бы ты ни очутился, люди всегда окажутся не глупее тебя.
Человек создан, чтобы жить в обществе; разлучите его с ним, изолируйте его — и мысли его спутаются, характер ожесточится, сотни нелепых страстей зародятся в его душе, сумасбродные идеи пустят ростки в его мозгу, как дикий терновник среди пустыря.
Стараться оставить после себя больше знаний и счастья, чем их было раньше, улучшать и умножать полученное нами наследство — вот над чем мы должны трудиться.
Предварительное знание того, что хочешь сделать, дает смелость и легкость.
Для истины достаточный триумф, когда её принимают немногие, но достойные: быть угодной всем – не её удел.
Излагать истину некоторым людям — это всё равно, что направить луч света в совиное гнездо. Свет только попортит совам глаза, и они поднимут крик. Если бы люди были невежественны только потому, что ничему не учились, то их, пожалуй, ещё можно было просветить; но нет, в их ослеплении есть система… Можно образумить человека, который заблуждается невольно; но с какой стороны атаковать того, кто стоит на страже против здравого смысла?
Истина любит критику, от неё она только выигрывает; ложь боится критики, ибо проигрывает от неё.
Искусство заключается в том, чтобы найти необыкновенное в обыкновенном и обыкновенное в необыкновенном.
Любовь часто отнимает разум у того, кто его имеет, и даёт тем, у кого его нет.
Неизменно помни, что природа — не Бог, человек — не машина, гипотеза — не факт.
Если нет цели, не делаешь ничего, и не делаешь ничего великого, если цель ничтожна.
Родители любят своих детей тревожной и снисходительной любовью, которая портит их. Есть другая любовь, внимательная и спокойная, которая делает их честными. И такова настоящая любовь отца.
Я требую от учителя только добрых нравов, так же, как я потребовал бы их от каждого гражданина.
Страсти без конца осуждают, им приписывают все человеческие несчастья и при этом забывают, что они являются также источником всех наших радостей.
Не пускайтесь в объяснения, если хотите быть понятыми.
Храбрец избегает опасности, а трус, безрассудный и беззащитный, устремляется к пропасти, которой не замечает из-за страха; таким образом, он спешит навстречу несчастью, которое, может быть, ему и не предназначено.
Напрасно трус бьет себя кулаком в грудь, чтобы набраться храбрости; ее нужно иметь прежде того и лишь укреплять в общении с теми, кто ею обладает.
Образование придает человеку достоинство, да и раб начинает сознавать, что он не рожден для рабства.
Когда мужчины неуважительно относятся к женщине, это почти всегда показывает, что она первая забылась в своём обращении с ними.
Только страсти и только великие страсти могут поднять душу до великих дел. Без них конец всему возвышенному как в нравственной жизни, так и в творчестве.
Искренность — мать правды и вывеска честного человека.