Порой для важной работы нужны грязные руки.
— Эй, полегче. Он мой брат!
— Он убил восемьдесят человек.
— ... сводный.
(— Изволь выбирать выражения. Локи не прав, но он всё ещё асгардец, а также мой брат.
— И уже убил 80 человек.
— ... Сводный брат.)
— Эти ребята вообще-то боги, не парни с окраины.
— Есть только один бог, мэм. И я почти уверен — он иначе одет.
— Знаешь... Правда — вещь субъективная. Все видят ее по-разному, как и меня... Это удобно.
— Тяжко так жить.
— Это способ не умереть...
Режимы рушатся каждый день. Я устала их оплакивать – я русская.
— Вот зачем было лезть в космическую песочницу? Мозг выжгло напрочь.
— Случалось разговорить и не таких косноязыких.
— Да ладно, заливаешь!
— Тебя же разговорила.
— Я постоянно тебе говорю, что стоит носить что-то менее заметное, чем красно-бело-синий костюм.
— Здесь столько тропических птиц, что я с лёгкостью сольюсь с местностью.
— Чем мы их раздраконили а?
— Я так думаю, стрелок где-то нашкодил...
— Конечно. Обиделись, что я съел все пиццы в ЩИТ-е.
— У него не было выбора. Он не хотел стать Инферно. А ты не хотел стать Халком. А я не хотела стать Чёрной Вдовой.
— Как я сказал раньше, выбор есть не всегда.
— Но он должен быть! Маленьких детей не должны заставлять становиться спящими агентами КГБ, и их не должны заставлять становиться нелюдями!
— Теригены или гамма-радиация, балерина или супергерой... Это не важно. Это всего лишь внешность. Это не меняет того, кто ты в душе.
— Он умрет в одиночестве. Как и ты.
— Она не одна.
— Ах, пять лет назад, схлопотал я инфаркт. Грохнулся наземь прямо с клюшкой в руке. Как оказалось, то был мой звёздный раунд. Ведь после тринадцати часов операции тройного шунтирования, я обрел то, чего не дали мне сорок лет армейской службы — понимание. Мир перед Мстителями в неоплатном долгу, ведь сражались за нас, защищали нас, рискуя собой. Народ, по большей части видит в вас героев. Но есть и те, для кого, вы скорее линчеватели.
— А к кому бы нас отнёс гос-секретарь?
— Пожалуй, к угрозам. Как назвать группу лиц, обладающих чудовищной силой, не признающих суверенность государственных границ и никому не подчиняющихся? И, что самое главное, признаемся, чихать они хотели на возможные последствия. Нью-Йорк. Далее Вашингтон. Заковия. Лагос.
— Это любовь?
— В любовь играют дети, а я у него в долгу.
— Вы их сломаете...
— Останутся самые стойкие. Ты — прочнее, чем мрамор. Когда выпустишься, мы это отпразднуем.
— А если не сдам?
— Ты-то сдашь.
...
— Неубедительно. Меня не обманешь. Не пройдя посвящение — ты не найдешь себя в этом мире.
— Мне и так в нем нет места.
— Прости.
— Только не зверей!
— Не буду! (— Прости.
— Только не зеленей!
— Не буду!)
— Да тут целые сотни три будет...
— Да. Плакал наш фактор внезапности.
— Как такую милую девушку занесло в эту ужасную дыру?
— С парнем не повезло.
— Вечно вы не в тех влюбляетесь...
— Да он не плохой... Иногда буянит, но в глубине души — зайка. Вообще, он не такой как все, кого я знаю... Всю жизнь дружила с бойцами, и вдруг появляется тот, кто всячески избегает драк, потому что в любой победит.
— Впечатляет...
— А еще он — ужасный заучка...
— Хм...
— ... Но это заводит.
— Он жить-то будет? А то как же команде, да без талисмана.
— Ухудшение состояния не предвидится. Наномолекулярная функциональность восстановлена, клетки ассимилируются с себе подобными.
— Она создает ткань...
— Будь мы в моей лаборатории, такая регенерация заняла бы максимум 20 минут.
— Ой, мы его теряем. Время смерти?
— Не дождешься, я буду жить вечно; я теперь весь из пластика.
— ... Так вперед: обставьте этого платинового упыря.
— Только при Стиве не выражайтесь...
— Знаешь что, Романофф?
— [Довольно улыбается.]
Мы не убийцы, но вас убьем!
— Если бы это был ваш последний день рождения, как бы вы его отпраздновали?
— Я сделала бы все, что я хочу, и с кем я хочу.
— А ты чудо... ты умопомрачительно двулична. Как тебе удаётся? Ты не двойной агент, ты — тройная дрянь! Я в жизни таких не видел. В тебе есть хоть что-нибудь настоящее? Говоришь на латыни?
— Fallaces sunt rerum species.
— Что это? Постой, что ты сказала?
— Или ты сам вернёшься домой, или в моём багажнике.
— Ты чудо!
Да, мир – уязвимое место. И да, мы приложили к этому руку. Но лучше нас никто не способен защитить его.
— Камни где-то в прошлом. Мы можем вернуться туда и забрать их.
— Мы можем сами щелкнуть пальцами и вернуть всех на место.
— Или сделать ситуацию еще хуже, чем он оставил ее нам, так ведь?
— Мне не верится, что такое возможно.
— Хочу сказать, иногда я скучаю по этому неисправимому оптимизму.
Первое правило, когда подаешься в бега — не беги, а иди.
— Как ты выгнала его?
— Когнитивная рекалибровка.
— ..?
— Хорошенько тебе врезала!
— Эй, полегче. Он мой брат!
— Он убил восемьдесят человек.
— ... сводный. (— Изволь выбирать выражения. Локи не прав, но он всё ещё асгардец, а также мой брат.
— И уже убил 80 человек.
—... Сводный брат.)
— У нас есть союзник?
— У Альтрона есть недруг. Это не одно и то же.
— Несколько сотен людей против миллиардов? Что думать-то?
— Я не брошу здесь ни одного мирного.
— А кто говорит, что мы бросим? Вместе уйдём.
Я обещала помочь найти, не схватить. Это не одно и то же.
— Если позовёшь куда-нибудь Кристин из статистики, она тебе точно не откажет.
— Потому и не зову.
— А как тебе медсестра, что живёт напротив? Она вроде ничего.
— Зачисти машинное отделение, а потом ищи мне пару.
— Я мультизадачная.
— Фуршет быстрого развёртывания? Однако... Фанфарон.
— Сказал любитель угоститься на халяву.
— Друзья ведут себя так, словно впервые встретили женщину со своей планеты.
— Я привыкла, милый. По-другому не бывает. Я понимаю, это и есть моя супер-сила.
— Страшно. Вот живёшь ты обычной жизнью, а потом в один момент она становится для тебя недоступной, потому что тебя превратили во что-то другое.
— Добро пожаловать в мой мир.