Умирают только за то, ради чего стоит жить.
Мне позволено всё, потому что в эту секунду я прекрасно сознаю, что делаю. Я иду на смерть. Я иду не на риск. Я принимаю не бой. Я принимаю смерть. Мне открылась великая истина. Война — это приятие не риска. Это приятие не боя. Наступает час, когда для бойца — это просто-напросто приятие смерти.
Что могут они, правители, знать о войне?
Если, желая оправдать себя, я объясняю свои беды злым роком — я подчиняю себя злому року; если я приписываю их измене — я подчиняю себя измене; но когда я принимаю всю ответственность на себя я тем самым отстаиваю свои человеческие возможности.
Почему какое-нибудь слово или жест порой образует бесконечные круги в чьей-то судьбе?
Я мыслю противоречиями. Моя истина размыта на куски, и рассматривать их я могу только каждый в отдельности.
Легко основать порядок в обществе, подчинив каждого его члена определенным правилам. Легко воспитать слепца, который, не протестуя, подчинялся бы поводырю или Корану. Насколько же труднее освободить человека, научив его властвовать над собой!
Свобода существует лишь для кого-то, кто куда-то стремится.
Очень легко увидеть то, что хочешь видеть.
В воспоминаниях не вернувшиеся становятся ещё милее. Они всегда улыбаются самой светлой улыбкой.
Подъем сопутствует только победе. Победа цементирует, победа строит. И каждый, не щадя сил, носит камни для ее здания. А поражение погружает людей в атмосферу растерянности, уныния, а главное — бессмыслицы.
Объединяет одна лишь победа. Поражение не только разобщает людей, но и приводит человека в разлад с самим собою.
Начало это — могучее зерно, брошенное в чернозем, на котором произрастают люди. Только оно может сделать меня победителем.
Разум обретает ценность лишь тогда, когда он служит любви.
Никакое словесное объяснение никогда не заменит созерцания.
В сущности, штаб похож на опытного картежника, с которым стали бы советоваться из соседней комнаты:
— Что мне делать с моей дамой пик?
Тот пожал бы плечами. Что он может ответить, не видя игры?
Но штаб не имеет права пожимать плечами. Если в его руках еще остались какие-то боевые единицы, он обязан пустить их в ход и использовать все возможности, пока война еще ведется. Пусть вслепую, но он обязан действовать сам и побуждать к действию других.
Однако наугад очень трудно решить, что делать с дамой пик.
Поражение накладывает на побежденных печать вины.
Тот, кто печален, печалит других.
Пассивность — это скрытая форма отчаяния.
Невозможно, чувствуя ответственность, приходить в отчаяние.
Откуда я родом? Я родом из моего детства, словно из какой-то страны...
Детство, этот огромный край, откуда приходит каждый!
Я думаю, что те, кто погиб, просто служат порукой за остальных.
Только выполнение своего долга позволяет человеку стать чем-то.
Тому, у кого нет чувства родины, нельзя внушить его никаким языком.
…чтобы выросло дерево, должно погибнуть зерно. Первая попытка к сопротивлению, если она предпринимается слишком поздно, всегда обречена на неудачу. Зато она пробуждает силы сопротивления.
Жизнь проявляется не в состояниях, а в действиях.
Мне всегда была ненавистна роль наблюдателя. Что же я такое, если я не принимаю участие? Чтобы быть, я должен участвовать.
Действовать с воодушевлением можно только тогда, когда действия имеют очевидный смысл.
О поражении — ни слова. Оно и так очевидно. У вас нет потребности говорить о том, что составляет вашу сущность. Эти люди и есть само поражение.
Если в штамповальный станок закладывать куски дерева, он не начнет выпускать мебель. Чтобы приспособить его к этому, человек должен иметь право его переделать. Но в администрации, созданной для того, чтобы предотвратить нежелательное человеческое вмешательство, шестеренки отвергают волю человека. Они отвергают Часовщика.
И если они идут куда глаза глядят, то это от всеобщей неразберихи, которая разобщает их, а вовсе не от страха перед смертью. Их ничто не страшит — они опустошены.
…культ отдельных личностей влечет за собой только смерть, потому что он хочет основать гармонию на сходстве. Он подменяет единство Сущности тождеством ее частей. И он разрушает собор, чтобы выложить в ряд составляющие его камни.
Истребители не убивают, они сеют смерть, и смерть даёт всходы, когда истребители уже далеко.