Он отчаянно хотел иметь семью... Он хотел лежа в постели, слышать, как бьется сердце Мэри, а сидя за столом по вечерам, держать ее за руку. Он готов был научиться играть вторую скрипку. Главное — оказаться в составе оркестра.
Память может стать орудием для пыток, способным причинять страдания спустя много лет после того, как человек отмучился на эшафоте.
Побывав на войне, он обзавелся стойким неприятием к убийству, даже если речь шла о только что пойманной форели на ужин.
— Вы хотите прогуляться по такой жаре, мисс Мэри? Разумно ли это?
— Нет, но в моем возрасте я имею право на глупости.
— Что же я наделал?
— Вы молоды, вот что вы оба наделали. Любовь не должна приходить к молодым. Только старики обладают достаточной мудростью, чтобы обращаться с нею правильно.
Дорога в ад вымощена благими намерениями, но как на счет дурных поступков, совершенных ради благой цели? Как быть с ними? Жизнь научила его, что то, что начинается с обмана, всегда заканчивается плохо.
Если ты умна, то выйдешь замуж за Перси. Он — лучшая партия в Техасе, и он сходит по тебе с ума. Но я не думаю, что ты умна. Умная женщина всегда знает, что для нее важнее всего. Что проку от обильного урожая, когда ты не можешь вернуться домой к человеку, которого любишь?
Теперь по утрам он удивлялся тому, что проснулся. Он устал, очень устал. Человеку, лишенному мечты, нет места в жизни, а у него их уже не было. Его мечты не сбылись — главные, во всяком случае, — о счастливом браке, любящей семье, доме, полном детей и внуков.
Эти мгновения до сих пор были свежи у нее в памяти, словно произошли несколько дней назад. Должно быть, у Господа макиавеллиевский склад ума, раз он придумал для стариков такое жестокое испытание. По крайней мере, пожилые люди могли бы рассчитывать на адекватное восприятие времени... Старики и умирающие не должны терзаться нелепым ощущением, будто жизнь только началась.
Для солдата удачи никогда не бывает слишком много.
«Ада нет, — решил Перси. — Он здесь, на земле». Разве есть более страшные муки, чем смотреть, как сын, которого ты не знаешь, уходит на войну, и неизвестно, вернется ли он домой живим?
В ее сердце найдется место и для Олли, думала она, давясь слезами. Он никогда не сможет пожаловаться на недостаток ее привязанности и уважения. Но в это самое мгновение Мэри ощутила какое-то слабое движение в себе, словно та ее часть, которая принадлежала единственному мужчине в ее жизни, забилась в самый дальний уголок ее души, как животное, которому пришло время умирать.
Гнев не дает человеку опустить руки. Горе способно погубить.
Нет такого долга, ради которого стоило бы бросить любимого человека.
— Какой владелец магазина станет в здравом уме принимать расписки за товары в нынешние времена? И какой землевладелец откажется выгнать арендаторов, которые не платят ему ренту, в то время как рабочие с нефтепромыслов в Восточном Техасе готовы платить в двойном размере?
— Может быть, хороший человек? — предположил Перси.
— Глупый человек, мистер Уорик, — коим ни вы, ни я не являемся.
— Вы так уверены в этом, мистер Голштейн?
Проклятие не имеет никакого отношения к безобразию, в которое они превратили свою жизнь. Они сами стали своим проклятием.
Пусть Перси и все остальные думают, что она презирала ее из-за красоты и изящества. Люси ненавидела Мэри по одной простой причине: та незаслуженно завоевала и сохранила навсегда сердце мужчины, которого любила Люси.
Важна не земля сама по себе, а уроки, которые мы из нее извлекаем.