Ты знаешь, с наступленьем темноты
пытаюсь я прикидывать на глаз,
отсчитывая горе от версты́,
пространство, разделяющее нас.
И цифры как-то сходятся в слова,
откуда приближаются к тебе
смятенье, исходящее от А,
надежда, исходящая от Б.
Два путника, зажав по фонарю,
одновременно движутся во тьме,
разлуку умножая на зарю,
хотя бы и не встретившись в уме.
Страна не имеет значения. В каком бы месте и времени ты ни находился, кое-что всегда остается неизменным. Человеческая природа везде одинакова.
Нет пространства и времени, а есть их единство.
Продолжительность времени зависит от нашего настроения. Размеры пространства обусловлены нашим сознанием.
Старше всех вещей — Бог, ибо он не рожден.
Прекраснее всего — космос, ибо он творение Бога.
Больше всего — пространство, ибо оно вмещает все.
Быстрее всего — мысль, ибо она бежит без остановки.
Мудрее всего — время, ибо оно обнаруживается во всем.
Человек — это часть целого, которое мы называем Вселенной, часть, ограниченная во времени и в пространстве.
В древнем Ханаане неподалеку от храма стоял круглый жертвенник, вокруг которого были устроены сиденья. Это были места для наблюдения за концом света. С них можно было наилучшим образом увидеть Судный: день. Таким образом, они ожидали конца света в одной-единственной точке. Для них это был конец времени, а не пространства. Ибо если конец света можно увидеть в одной-единственной точке, это означает, что на этом месте перестанет существовать именно время. Это и есть конец света. Пространство освобождается от времени.
– Я ему о любви, а он мне о конце света.
– Так ведь и я, и ты говорим о любви. В сердце не существует пространства, в душе не существует времени…
Мир — просторен, его наполняют удивительные вещи и странные люди.
Наши сны — это пространство, где мы можем вспомнить то, чего, как нам казалось, мы даже и не знали.
Он хотел сузить пространство, отпущенное ему в мире, и спать до тех пор, пока все на свете не кончится.
В каждом слове бездна пространства, каждое слово необъятно, как поэт.
Чем дольше живёшь, тем теснее кажется мир.
Время ускоряется, но мы не замечаем этого, потому что ускоряемся вместе с ним. Пространство сжимается, но мы и этого не замечаем, потому что тоже сжимаемся.
Обоюдное уважение личного пространства друг друга — это уже почти любовь.
Во всех своих работах я пытаюсь создать искусственное символическое пространство, в которое я мог бы вписать некие общедоступные ситуации.
Зимой земля плоская. Спрятаться негде.
Только что я прочел в черновых записях Достоевского: «Что такое время? Время не существует, время есть цифры, время есть отношения бытия к небытию»… Я знал это уже до того, как прочел у Достоевского. Но каково? Более чем за сто лет до моей догадки о несуществовании времени! Может быть, отсюда моя литературная «раскованность», позволяющая так свободно обращаться с пространством.
Время тянулось за ним и впереди него...
Всё на свете лишь информация. А мы — подпрограммы, взаимодействующие в каком-то смоделированном пространстве.
Время и пространство — всего лишь витки одной спирали; сделав круг, они повторяются. Мы видим тех же персонажей, но только в ином обличье. Их нетрудно узнать. Их можно заменить другими, подобными им. Ибо суть не в личности, а в идее! Идея — вот основная мишень. Ей следует воспрепятствовать — жестко, неумолимо. И лучший способ для этого — полная, бесповоротная остановка.
Я прохожу через
миллиарды молекул
что расходятся
уступая путь мне
а по сторонам
ещё с миллиард
на месте стоят.
Дворники
начинают скрипеть.Дождь перестал.
И я встал.
На углу
мальчик
в жёлтом дождевикемать держит за руку.
— Я не могу больше ждать.
— Я думала, что ваше терпение бесконечно.
— Поскольку пространство и время искривлены, рано или поздно бесконечность закончится там, где она началась. Как и я.
В чтении гиперлитературы есть нечто сновидческое: возникает странное пространство, некое гиперместо, более схожее с внутренним пространством, нежели с внешним, пространство, не принадлежащее координатам, но бесконечности воображения.
Уехав, ты выбрал пространство,
Но время не хуже его.
Действительны оба лекарства:
Не вспомнить теперь ничего.
Пространство — это роскошь. Поэтому лучше иметь в доме мало вещей, но все они должны быть замечательными.