— У моего пациента всё нормально.
— Конечно нормально, ты же к нему даже не заходил сегодня!
— Людям не нужен больной врач.
— Ну да. А мне не нравятся здоровые пациенты.
Отчаявшись, больной сам приближает себя к смерти.
В редких случаях пациентам с сильной дисменореей может помочь расширение шейки матки для облегчения менструального кровотечения, но этот метод нельзя рекомендовать всем пациенткам в качестве общепринятой практики.
Все хирурги переживают, когда пациентом становится кто-нибудь из коллег. Это чувство иррационально, ведь по сравнению с остальными пациентами коллеги с гораздо меньшей вероятностью станут предъявлять претензии, если что-то пойдет не так, поскольку хирургам слишком хорошо известно, что врачи – обычные люди, которым свойственно ошибаться, и что исход операции зависит далеко не только от них. Хирург, оперирующий своего коллегу, испытывает этот иррациональный страх по той причине, что о привычной отстраненности не может быть и речи, – он ощущает себя совершенно беззащитным. Он знает, что пациент не считает его всемогущим.
Нейрохирурги иногда сравнивают операцию на аневризме с обезвреживанием бомбы, хотя в данном случае требуется совершенно другая разновидность смелости, ведь риску подвергается жизнь пациента, а не врача.
Лиассио застонал сквозь беспамятство, когда Таши принялся выдергивать зубы. Но не обезболивающее же на него тратить? И вообще – хорошо привязанный пациент в обезболивании не нуждается. Потерпит.
Но мама-врач не только учила меня гуманизму, но и постоянно повторяла, что, как бы пациент ни уверял, что он здоров, процесс лечения нужно доводить до победного конца, а папа шепотом всегда добавлял:
— А если пациент менее живуч, то до летального.
— Пациент скорее жив, чем мертв.
— Пациент скорее мертв, чем жив.
— Одно из двух: или пациент жив, или он умер.
— Джейми, сколько твоих пациентов впало в кататонию?
— Ноль. Приблизительно.
— Что ты знаешь о Господе Джонсоне?
— Я люблю огонь.
— Ладно, забей.
— Может, я могу помочь? Я видел, как он сотворил чудо.
— Правда?
— В полдник он достал мне еще одно желе. Тсс.
— Итак, вы избраны для спецоперации «Помоги Люциферу сбежать из больницы».
— Сбежать? Но тут дают пудинг!
— Слушай, я знаю, что пудинг это хорошо, но ведь это не все, чего ты хочешь? Давай, Пит, не только же о десертах ты мечтаешь?
<...>
— Хочу кидаться трусами.
— В прачечную. Вперед, народ, не стесняйтесь, давайте! Используйте свои сильные стороны.
— И вот так ты планируешь выбраться? Придав ему храбрости кидаться трусами?
— Нет, это так, смеха ради.
— А как же всё то хорошее, что она сделала? Например, вот: Люцифер Морнингстар.
— Это весьма лестно.
— Худшего пациента не придумаешь. Подлый, эгоистичный, самовлюбленный дьявол. Алчный...
— Вы к чему-то ведете?
— Да, у меня тот же вопрос.
— Я к тому, что несмотря на все это, она, по-своему, помогла ему.
Знаете, что хорошего в богатых пациентах? Благодаря им мы лечим бедных.
Он мой пациент. Наверное, хороший парень, даже замечательный. Может, гораздо лучше, чем я. Но часть меня хочет, чтоб он умер. Вот только не знаю: это потому что я хочу быть с ней или потому что хочу, чтобы она страдала.
С малых свершений начался поразительный мир, в котором мы живём. Нам не покорить горные склоны, но сегодня мы проходим сквозь них благодаря поездам… Нам не усмирить реки, но сегодня мы изменяем их течение и вовсе останавливаем его дамбами… Мы живём в эпоху… безграничных возможностей… За последние пять лет мы узнали о человеческом теле больше, чем за предыдущие пятьсот. Двадцать лет назад продолжительность жизни составляла тридцать девять лет, сейчас больше сорока семи!.. Когда-нибудь тоннели сквозь горы разрушатся. Дамбы будут затоплены. Сердца наших пациентов перестанут биться… Но прежде чем неизбежно погибнуть, мы можем хотя бы дать бой.
И ещё хочу сказать: если случилась ошибка — не признавайтесь пациенту ни за что! Ну, конечно, если пациент уже умер, и вы в этом абсолютно уверены — вот тогда можете признаться ему или ей в чём угодно.