— Вы когда-нибудь видели лицо дьявола, милейший?
— Каждое утро в зеркале, приятель.
Всё, что ни есть в этом мире, конечно. Что один обретает, другой потерял.
— ... Вера должна спасать, а не убивать.
— И не разобщать, не стращать, не судить и не казнить. Но отчего-то именно так и происходит. Одни жгут ведьм, другие — <...> тех, кто забыл помолиться перед обедом. Уверен, что помыслы Господа в этих случаях совершенно ни при чём. Это уж мы сами, воплощение рук его, додумались. Но всегда готовы спихнуть свои не слишком праведные поступки на чужую волю, лишив её себя. Мол, не я срубил голову тому нехристю-хагжиту, это бог так велел.
— Зачем ты это делаешь? — удивился Проповедник. — Не милосерднее ли убить его?
— Что-то не совмещаются у меня в сознании эти два слова — милосердие и убийство. Будь добр, оставь дурные советы при себе.
... люди не часто выносят реальности бытия... Большинство жизней — это бегство от себя. Люди предпочитают истине стабильность. Вы стоите в стойле и, опустив голову к корыту, довольно чавкаете до самой смерти. Другие же используют вас в своих целях. Этого не происходит, если вы поднимаете голову и начинаете осознавать себя своими собственными творениями.
Каждый понимает Бога по-своему.
Ирония часто маскирует неспособность выйти за рамки собственных допущений.
… Не те вопросы не тем людям могут привести к очень печальным последствиям.
Души — божьи агнцы по сравнению с живыми. Вот уж кто причиняет зло друг другу в неисчислимых количествах.
— Он был хорошим человеком и стражем.
— Ты его не знал, как же можешь это утверждать?
— Ну… о мертвых обычно так говорят.
Есть два варианта: умный и очень умный. Первый — свалить из города. Второй — свалить из города быстро.
— Проповедник, — тихо позвал я, но он, слишком занятый молитвой, услышал меня лишь с четвертого раза.
— Святые заступники! Людвиг, держись. Мы отнесем тебя к лекарю, и ты поправишься.
«Какого же дьявола ты тогда читаешь по мне поминальную службу?»
— Говорят, когда в Солезино появился первый заболевший юстирским потом, герцог отдал приказ, и его кавальери уничтожили все суда в портах, включая рыбацкие лодки. <..>
— И тем самым он обрек сотни своих подданных на бессмысленную гибель. <..>
— И спас тысячи в соседних странах. И умер сам, хотя мог попытаться сбежать от мора на собственном корабле. <..>
— Думаешь, кто-нибудь об этом припомнит через сто лет? Что сильный мира сего поступил как правитель, а не как обычный человек?
Скорее бы все сдохли. Никто и не заметит такой «потери». Господь, сделай так, как я прошу. Они вконец охренели.
— Давай мы начнём всё сначала, приходи в церковь, хорошо?
— Я поменяла веру.
Я видел тебя по телевизору, ты как та прекрасная девушка в злом образе, в котором чувствуется присутствие ангела.
— Знаешь, я верил, что выжил после ранения, потому что мне помог господь, а Грэйс сказала, что я наивен и всё случилось от фонаря. Просто, знаешь, людям иногда везёт.
— Ты же не веришь в это, правда?
— Нет, ты прав. Бог должен существовать, ведь дьявол существует. Думаю, ты ***аный дьявол.
— Взгляните на этот мир — грехи, похоть — это дьявольские козни.
— Нет, нет, это мне не приписывайте, вы, люди, отлично справляетесь и без меня.
— Извини, друг, а ты знаешь, что Господь тебе уготовил?
— Уж лучше бы не знал, брат...