А в вечности, видишь ли, времени нет; вечность — это всего-навсего мгновенье, которого как раз и хватает на шутку.
Всегда так было и всегда так будет, что время и мир, деньги и власть принадлежит мелким и плоским, а другим, действительно людям, ничего не принадлежит. Ничего, кроме смерти.
Стоит мне немного пожить без радости и без боли, подышать вялой и пресной сносностью так называемых хороших дней, как ребяческая душа моя наполняется безнадежной тоской, и я швыряю заржавленную лиру благодарения в довольное лицо сонного бога довольства, и жар самой лютой боли милей мне, чем это здоровая комнатная температура.
Как же не быть мне Степным волком и жалким отшельником в мире, ни одной цели которого я не разделяю, ни одна радость которого меня не волнует!
Жить полной жизнью можно лишь ценой собственного «я».
Ничего не было жаль, что прошло. Было жаль моего сегодня, всех этих бесчисленных часов, которые я только потерял, которые только вытерпел, которые не принесли мне ни подарков, ни потрясений.
Может быть, вся жизнь человеческая – просто злая ошибка, выкидыш праматери, дикий, ужасающе неудачный эксперимент природы.
Тому, чьи жизненные силы с самого начала подорваны, не продлит жизнь никакое лекарство на свете.
Я покажу тебе свой маленький театр, научу танцевать и быть немножко веселей и глупей, а ты покажешь мне свои мысли и кое-что из своих знаний.
Так вот, уничтожить личность, подавить волю в данном случае не удалось, ученик был для этого слишком силен и тверд, слишком горд и умен. Вместо того чтобы уничтожить его личность, удалось лишь научить его ненавидеть себя самого.
Когда в одной душе и в одной крови сходятся два заклятых врага, жизнь никуда не годится...
Каждый человек считает страдания, выпавшие на его долю, величайшими.
Достаточно пустяка, чтобы ударила молния.
Есть ли смысл в жизни? Если есть, тогда почему, когда рождается ребенок, он не смеется, а плачет?
Жизнь — это вечное, мучительное движенье и волнение, она несчастна, она истерзана и растерзана, она ужасна и бессмысленна, если не считать смыслом как раз те редкие события, деяния, мысли, творения, которые вспыхивают над хаосом такой жизни.
Любой сильный человек непременно достигает того, чего велит ему искать настоящий порыв его естества.
Ты любишь меня сегодня почти так, как это обычно бывает у любящих на прощание, напоследок.
Если бы у нас была наука, обладающая достаточным мужеством и достаточным чувством ответственности, чтобы заниматься человеком, а не просто механизмами жизненных процессов.
В этот период я все больше и больше осознавал, что болезнь этого страдальца коренится не в каких-то пороках его природы, а, наоборот, в великом богатстве его сил и задатков, не достигшем гармонии.
Позднее Гермина сообщила мне любопытную вещь. Она сообщила, что после того разговора Пабло сказал ей насчет меня, чтобы она бережней обходилась с этим человеком, он ведь, мол, так несчастен. И когда она спросила, из чего он это заключил, тот сказал: «Бедняга, бедняга. Посмотри на его глаза! Неспособен смеяться».
Повеситься, может быть, трудно, я этого не знаю. Но жить куда, куда труднее.
Самоубийство — это глупость, трусость и подлость, это бесславный, позорный выход, самый постыдный выход из этой мельницы страданий.
Каким-то уголком души каждый знает, что самоубийство хоть и выход, но всё-таки немного жалкий и незаконный запасной выход, что, в сущности, красивей и благородней быть сраженным самой жизнью, чем своей же рукой.
От женщин, которых я прежде любил, я всегда требовал ума и образованности, не вполне отдавая себе отчет в том, что даже очень умная и относительно очень образованная женщина никогда не отвечала запросам моего разума, а всегда противостояла им; я приходил к женщинам со своими проблемами и мыслями, и мне казалось совершенно невозможным любить дольше какого-нибудь часа девушку, которая не прочитала почти ни одной книжки, почти не знает, что такое чтение, и не смогла бы отличить Чайковского от Бетховена.
Человек — луковица, состоящая из сотни кожиц, ткань, состоящая из множества нитей.
Таким людям, как вы, совсем не к лицу критиковать радио или жизнь. Лучше научитесь сначала слушать! Научитесь серьезно относиться к тому, что заслуживает серьезного отношения, и смеяться над прочим! Вы сделали из своей жизни какую-то отвратительную историю болезни, из своего дарованья какое-то несчастье.
От её взгляда, которым глядела на меня, казалось, моя собственная душа, рушилась всякая реальность, в том числе и реальность моего чувственного влечения к ней.
Борьба против смерти, безусловная и упрямая воля к жизни есть та первопричина, которая побуждала действовать и жить всех выдающихся людей.
Да ну, не морочь мне голову! Ты вовсе не сумасшедший, господин профессор, по мне ты даже слишком несумасшедший! Ты, мне кажется, как-то по-глупому рассудителен, совсем по-профессорски.
И понимаешь, Гермина, хотя такие пасквили уже не могут меня разозлить, мне иногда становится от них грустно. Две трети моих соотечественников читают газеты такого рода, читают каждое утро и каждый вечер эти слова, людей каждый день обрабатывают, поучают, подстрекают, делают недовольными и злыми, а цель и конец всего этого — снова война, следующая, надвигающаяся война, которая, наверно, будет ещё ужасней, чем эта.
Какой же ты трус! Каждый, кто приближается к девушке, рискует быть высмеянным, тут уж ничего не поделаешь.
Меня очаровывала эта ее способность переходить совершенно внезапно от глубочайшей серьезности к забавнейшей серьезности, и наоборот, причем нисколько не меняясь и не кривляясь, этим она походила на одаренного ребенка.
Так я и буду опять хвататься за бритву и опять отбрасывать ее, пока наконец не свершится.
Но это не значит, что он был несчастлив в какой-то особенной мере (хотя ему самому так казалось, ведь каждый человек считает страдания, выпавшие на его долю величайшими).
Потому что я такая же, как ты. Потому что я так же одинока, как ты, и точно так же, как ты, неспособна любить и принимать всерьез жизнь, людей и себя самой.
День прошел, как и вообще-то проходят дни, я убил, я тихо сгубил его своим примитивным и робким способом жить.
Утро было для него скверным временем суток, которое он боялся и которое никогда не приносило ему ничего хорошего. Ни разу в жизни он не был утром по-настоящему весел, ни разу не сделал в предполуденные часы доброго дела, по утрам ему никогда в голову не приходило хороших мыслей, ни разу не доставил он утром радость себе и другим.
Я тебя еще заставлю влюбиться в меня, но это не к спеху. Пока мы товарищи, мы люди, которые надеются стать друзьями.
Ты моя противоположность, у тебя есть все, чего нет у меня.
У меня не хватило дыхания. Тысячи вещей надо было сейчас сказать десятью словами.