Женщина хочет, чтобы её любили, чтобы с ней говорили и чтобы одновременно сгорали от страсти к ней.
Если отдаёшь себя мужчине всю, без остатка, — значит, чувство настоящее; если душа твоя точно замкнутый сосуд — любая связь пуста и ничтожна.
Только в разговоре мы обмениваемся суждениями, а в постели — чувствами.
Вы расплачиваетесь за строптивость одиночеством, а оно озлобляет душу.
... родить ребёнка вообще и родить ребенка от мужчины, о котором тоскует плоть, — далеко не одно и то же.
Счастливая душа – это огромное достоинство.
Личность самоутверждается в собственном безумии двумя способами: через деньги и через любовь.
Без денег не проживёшь, нужен достаток, чтобы жить, развиваться... Даже для того, чтоб беззаботно размышлять о том же достатке. На голодный желудок не поразмышляешь.
Любовь — это направление, которое отрицает все остальные направления. Это... свобода вдвоём.
Знание – это величайший дар жизни. Если ты обладаешь знанием, значит, ты счастлив, ты свободен.
Она была силой, определяющей его бытие, и хотя она относилась к нему с презрением, постоянно отталкивала и отвергала его, он останется с ней, потому что рядом с ней он чувствовал, как кровь струится по его жилам, как он растет, он чувствовал себя свободным, сознавал свою ограниченность и понимал, сколько она может дать ему, как понимал, почему она топчет его и беспрестанно уничтожает.
Величайшей властью обладает тот, кто действует исподволь и кто приспосабливается, а вовсе не тот, кто слепо нападает.
Если любишь мужчину, уступи, когда он уперся; прав ли он, нет ли — уступи. Это в супружеской жизни первое правило.
Готов ли ты быть вычеркнутым, стертым, аннулированным, обращенным в ничто?
Готов ли ты стать ничем? Кануть в забвение?
Если нет, то ты никогда по-настоящему не изменишься.
Приходит беда, рушит нашу жизнь, а мы сразу же на руинах заново торим тропки к надежде. Тяжкий это труд. Впереди — рытвины да преграды. Мы их либо обходим, либо с грехом пополам берём приступом. Но какие бы невзгоды ни обрушивались, жизнь идёт своим чередом.
... всего лучше спится, когда делишь постель с тем, кого любишь. Тепло, чувство защищённости и мира в душе, полнейший покой, оттого что чувствуешь рядом родного человека, делает сон крепче, целительным для души и тела.
Но порой быть дураком не так уж глупо. Если хочешь добиться своего.
С годами человек становится всё более ненасытен, всё более ощущает свою тленность. Только юность готова верить в бессмертие.
Современная женщина не в силах отключить разум, и бесконечные мысли — хуже всяких пыток.
Если тебе что-то не по вкусу, измени это, а не можешь изменить, терпи.
Куда бы ты ни шёл, если хочешь двигаться вперёд, придётся прокладывать себе путь.
Уж лучше умереть, чем жить по инерции, жить жизнью, в которой нет ничего, кроме повторения пройденного. Умереть – значит перейти в неведомое. Умереть – значит испытать радость, испытать радость при мысли о том, что ты отдаешься на милость стихии, которая гораздо обширнее привычного нашему рассудку мира, а именно абсолютному неведомому. Вот это и есть радость. Но стыдно и унизительно человеку жить, словно механизм, замкнувшись в себе усилием собственной воли, быть существом, оторванным от непознанного. В смерти же нет ничего позорного. Позорна только жизнь, каждое мгновение которой ничем не заполнено, которой человек живет только по инерции. Жизнь и в самом деле может стать постыдным унижением для человеческой души. Но смерть – это не позор. Смерть, которая есть безграничное пространство, нам никогда не удастся запятнать.
Аристократия — это судьба. Так же, как и народ.
Мир так сложен, непонятен, чудовищен. Простой люд так многочислен и невыносим...
И во всей повадке наглый вызов, словно он готов сбить с ног всякого, кто посмотрит на него неодобрительно, — быть может, потому, что в душе он и сам себя не одобрял.
Чего глаз не видит, о том душа не болит, того просто не существует.
Госпожа Удача — ни дать ни взять сука, за которой тысячи кобелей гонятся, вывалив языки, задыхаясь. Кто догонит — тот среди кобелей король!
В сущности любовь — огромная улыбка...
Ибо что такое совесть, как не страх перед обществом или страх перед самим собой.
Но два человека, любые два человека с этой планеты, могут испытать только ограниченное количество чисто чувственных переживаний. И как только во взаимодействии чувств, наконец, наступает пик, дальше двигаться некуда. Возможно только повторение. Либо же двум персонажам приходится либо разойтись, либо воля одного подчиняется воле другому, либо рядом появляется смерть.
Она отчетливо поняла, почему люди приглашают друг друга на вечеринки, почему до одури слушают джаз, почему до упаду танцуют чарльстон. Просто это молодость по-всякому напоминает о себе, а иначе не жизнь — тоска смертная!
Никому-то она не нужна, ни как мать, ни как женщина. Какая она женщина, — так, средоточие страхов.
— Но вы мне очень нравитесь.
— Да? — рассмеялся он. — Вы мне тоже очень нравитесь, так что мы квиты.
Тебе нравится близость с мужчиной, не спорю. Но ты возводишь эту близость во что-то мистическое, сверхценное. Только затем, чтобы польстить своему тщеславию. Собственное тщеславие важнее для тебя во сто крат любого мужчины и твоей близости с ним.
Полцарства за нежность! А женщинам надо не это. Даже тебе — чего уж греха таить. Ты любишь острую любовную игру, но сердце у тебя остается холодным, хоть ты и делаешь вид, что на седьмом небе от счастья. Где твоя нежность ко мне? Ты относишься ко мне с опаской.
— Вы не забудете мен за этот месяц? — спросила она.
Он опять поднял глаза и посмотрел на нее в упор.
— Забуду? — переспросил он. — Вы же знаете, человек ничего никогда не забывает. Так что память здесь ни при чем.
Не избавиться ему от одиночества. Всю жизнь оно неотступно рядом! Лишь изредка и ненадолго будет заполняться пустота в душе. Лишь изредка! И этих мгновений нужно терпеливо дожидаться. А с одиночеством придется смириться, жить с ним бок о бок. Как придется смиренно дожидается и счастливых минут. Будут и они. Только не нужно торопить.
— Если чувство появится, то твой прямой долг — переспать с этой женщиной, — заключил Мей. — Поступать иначе просто неприлично. Как и в беседе: если тебе интересно, ты выскажешься, иначе просто неприлично.
– Вам не нравятся незнакомцы? – рассмеялся Биркин. – Я и сам никак не могу понять, стоит ли общаться с людьми, которые только по чистой случайности оказались со мной в одной комнате, достойны ли они моего внимания?
– Действительно! – тихо и напряженно проговорила миссис Крич. – Только все же приходится учитывать, что они все время маячат перед глазами. Я незнакома с людьми, которых встречаю в собственном доме. Конечно, дети представляют мне их: «Мама, это господин Такой-то». И что дальше? Какая связь между господином Таким-то и его именем? И мне-то что прикажете делать с ним и с его именем?