Власть не знает положения в стране. Она им даже не интересуется.
Прошлого не вернешь, настоящего не удержишь, будущего не узнаешь...
Самая красивая женщина не в состоянии дать больше того, что может взять мужчина.
Человеческая память коротка и избирательна. Этими же свойствами страдает историческая память народа, искаженная к тому же усилиями добросовестных и недобросовестных, добровольных и наемных историков.
В политике прощается все, кроме слабости.
Ошибки прошлого — строительный материал политики настоящего.
В молодой жизни все было бездумно прекрасно. Так и должно было бы быть у всех молодых людей. Жена — родственная душа и теплое, такое желанное сладкое тело. Первенец — горластый малыш. О доме надо думать, о крыше над головой. Пропади они пропадом, те, кто наверху. У них амбиции, у них власть, они никогда не задумаются о судьбе простого русского человека. Очень много лет потребовалось, чтобы осознать эту простую истину.
Каждый русский поэт непременно когда-то вдохновлялся метелью, белыми снегами и писал в такие моменты особенно проникновенно, трогательно и печально. Однообразна, скучна должна быть жизнь в тех краях, где всегда тепло, где вечно сияет на голубом небе яркое солнце и никогда не сбрасывают листьев деревья.
Можно было бы к старости посмеяться над жизнью. Но уж больно жалко выглядят искусственные зубы.
Горы сегодняшней лжи, домыслов, добросовестных заблуждений, плодов политической малограмотности займут умы будущих историков, и, несомненно, появится множество остроумных и глубокомысленных концепций по поводу того, что же с нами, русскими, татарами, чеченцами, якутами, происходило. Уповать на то, что истина будет в конце концов найдена, было бы наивным. Ни власть, ни историки этого не допустят. Ни одно историческое событие не существует без его истолкования, и ни одно событие не проходит бесследно — оно продолжает играть не абстрактную, не дидактическую, а практическую роль в жизни каждого последующего поколения. История, к сожалению, всегда остается орудием политики дня сегодняшнего, и тот, кто владеет прошлым, распоряжается и настоящим, и будущим.
Для того чтобы с толком искажать историю, ее надо знать.
Будущее неподвластно человеку. К несчастью, он может распоряжаться прошлым.
Думали, что творят историю, а история тащила их самих за загривок, как слепых котят...
Россия вечно обречена искать свой путь, ибо по каким-то таинственным причинам русский народ и его вожди не способны учиться на чужих ошибках и чужих достижениях. Они не могут усвоить даже собственный исторический опыт. Нечто подобное происходит с неисправными старыми часами: заводится пружина, сжимается все туже и туже и вдруг срывается, и все начинается сначала.
Жизнь была слегка омраченной постоянным ожиданием удара в спину. А так, нормальная была бы жизнь.
Умный человек подобен колоколу. Он молчит, пока его не коснулись. Дурак звонит неумолчно.
Окажи мне гуманитарную помощь. Замолчи!
Человеку нужно очень немногое для счастья и еще меньше для несчастья.
Нам всегда достанет сил перенести чужое несчастье.
Народу давно разъяснили, кто повинен в тяжелом положении страны. Теперь ведется выяснение, кто виноват в его ухудшении.
Власть не может быть умнее избравшего ее народа. Особенно если народ ее не избирал.
Народ свалился в пучину бедствий, и все дерьмо всплыло на поверхность. Общество очистилось?
Народ понимает не тех, кто говорит умно, а тех, кто говорит понятно.
... Но жизнь продолжалась. Генерал каждое утро брился, умывался, безразлично ел что-то, читал, не торопясь, бесконечную историю Н. М. Карамзина. Сплетение русских слов и мыслей зачаровывало, радовали изысканные стародавние, давно заброшенные обороты. Старик читал, и ему казалось, что уже тогда в туманных российских глубинах великий историк понимал, что с его Отечеством творится что-то неладное и что это неладное никогда не кончится, что терзают Россию какие-то недобрые силы. «История не терпит оптимизма и не должна в происшествиях искать доказательств, что все делается к лучшему, ибо сие мудрствование не свойственно обыкновенному здравому смыслу человеческому, для коего она пишется».
Бесконечен перечень войн, бедствий, междоусобиц, интриг, предательств, злодеяний, и становилось непонятным, как же все это мог вынести русский народ, в сочинении Карамзина присутствующий, но невидимый, безмолвный, безмерно терпеливый. Этот терпеливый народ, однако, рождал Ермака, Пожарского и Минина, неистового патриарха Никона, Стеньку Разина, антихриста Петра, Пугачева, Суворова, Ленина и Жукова. (Он же позволял появляться на свет Божий Бурбулисам и Чубайсам.)
Система оказывалась совершенно неспособной угнаться за обещаниями, которые ее представители десятилетиями давали собственному народу.
Совесть у нас всегда была не в ладу с законом. Получается плохо и так и так — по совести и по закону.
Три категории дураков:
всегда все ясно;
всегда все неясно;
ясно то, что непонятно, и понятно то, что неясно.
Если дурак делает комплимент твоему уму, ты попадаешь с ним в одну категорию.
Утешительно думать, что был дураком не от природы, а по стечению обстоятельств.
Жгучее равнодушие.
Одни готовы лечь костьми за призраки прошлого, другие — за призраки будущего. Третьим наплевать на то и на другое. Они владеют настоящим.
Нет ни прошлого, ни будущего. Есть монотонно повторяющееся настоящее.
К тому времени, когда будущее становится настоящим, оно несколько изнашивается и даже протухает.
Обида — это чувство, отвергающее здравый смысл и логику.
Обида заслоняет белый свет, хотя и обижаться, кажется, было не на кого.
Если бы государством управляли кухарки, они не оставили бы народ голодным.
Если государственное учреждение не поражено коррупцией, значит, оно никому не нужно.
Можно быть уверенным только в своекорыстии правителей. Нельзя положиться даже на их инстинкт самосохранения.
Перемещение в пространстве — пешком, в автомобиле, на поезде или в самолете — то состояние, которое именуется «в дороге», особенно если это перемещение совершается в одиночестве, без спутников и собеседников, располагает человека к размышлениям самого различного свойства: о жизни вообще, о быстротекущем времени, о прошлом и будущем или же о вещах обыденных и мелких.
Нас застает врасплох не погода, а климат. Мы никогда не готовы к зиме.