Римляне не отсоединяли себя от тел.
Тело – не временное
пристанище духа,
но дух и есть.
Для христиан тело – не я,
для буддистов, арабов тоже,
для римлян тело рассказывает, кто ты.
Ты то,
что ты делаешь с телом своим.
Христиане зашорили себе взгляд,
мы боимся видеть тела,
мы не хотим до конца понимать,
кто мы,
римляне – нет.
Они разбирали тело,
рисуя портрет души.
Политикой Рима провозглашалось стремление к миру, но Рим неизменно вовлекался в войны, постоянно готовился к войне, проводил политику вмешательств и интервенций. Не было такого угла в мире, где какие-либо интересы Рима не оказались под мнимой или действительной угрозой. Если это были не интересы самого Рима, то значит его союзников. А если в этой точке мира не было союзников Рима, то их придумывали. Война всегда облачалась флером законности. Рим всегда был атакован злобными соседями, всегда боролся за выживание. Весь мир был населен толпами врагов, и это была очевидная обязанность Рима защититься от их бесспорно агрессивных замыслов.
— Он бог среди мужчин.
— Он фракийский пес, предавший Рим!
— Это твой муж предал Рим, он бросил беззащитных женщин и детей в руки насильникам и убийцам.
— Будь он моим рабом, я бы его распяла!
— За что? Он сказал правду.
Кровь требует крови. Мы жили и умирали по прихоти хозяев слишком долго. Я не хочу такой жизни. Не хочу видеть смерть своего брата, ради спорта. Не хочу, чтобы сердца вырывали из груди и лишали дыхания без причины. Я знаю, что не все вы хотели этого, но дело сделано. Сделано. Ваши жизни — теперь ваши. Проложите свой путь или идите с нами. И вместе мы заставим Рим задрожать!
Тем не менее, когда я вернулся и был всеми расспрошен, что хорошего в Риме, – как ты считаешь, можно ли было в ответ доложить, что из всех красот только и имеется в натуре, что бараны между руин и руины между баранов? Мне бы даже не поверили.
Религии бывают разные. Одни восхваляют жизнь, другие отказывают в грешных удовольствиях. Рим — это большая опера. Простой путь к добродетели начертан на сверхъестественной карте.
Паровозики на наших вечеринках лучшие в Риме. Потому что они никуда не едут.
— Мы взяли Рим.
— Славные вести.
— Написанные кровью. Путь до курии усыпан трупами...
— У тебя не было выбора.
— Выбор есть всегда, если готов проиграть.
— Я выйду замуж и уеду в Феррару, а ты уедешь из Рима и мы больше не увидимся.
— Ты уже выходила замуж, а я уезжал из Рима и все же мы стоим лицом к лицу.
— Ты помнишь занятия в Пизе? Как Рималино запер профессора Деццо?
— Влетело ему.
— А ты нам полчаса читал лекцию о строении женского тела.
— От силы десять минут. И я во многом ошибался.
— Давай вернемся?
— В Пизу? В Рим?
— В то время...
Мы, Борджиа — и есть Рим!
Держи ухо востро в этом городе Папы. Рим, что красивая женщина — когда-нибудь тебя обманет.
Сегодня мы потеряли много хороших солдат и офицеров. Марий, ты доказал, что можешь командовать. Ты заслужил уважение солдат. Так возьми этот шлем и надень его. Легионеры, вот ваш новый центурион! Хорошо, хорошо... спокойно! Спокойно, парни. Так... вы знаете, чего ждать от этих... варваров. Они — раса бешеных, которые сражаются с нами, не жалея сил. Но они не знают, против чего сражаются... Рим — цивилизация! Рим — это порядок! Рим — это сила! И здесь... Мы! Есть! Рим!
Сражайся за отца.
Сражайся за легион.
Сражайся за Рим.
Поднимайся, сын Рима! Ты нужен империи!
Римляне тревожат богов. Они жгут леса, они забирают то, что принадлежит нам: жён, детей, землю. Римляне говорят, что помогают нам и защищают нас. Они усыпляют нас сладкими речами. А когда мы просыпаемся, то понимаем, что нас обокрали.
С помощью богов мы бьёмся за славу Рима. Но что это за слава?
После римских цезарей, после римских пап, настоящий Рим это фашизм, который одновременно и стар и нов, и он требует мирового признания.