— Какое самое лютое животное?
— Человек.
— Почему?
— Спроси у себя самого. Ты же зверь, имеющий при себе других зверей и из жажды власти готовый лишить существования всех прочих зверей.
При дворе я узнал четыре правила: рядом с великими возвеличиваешься; великие в жизни мелки; власть — все; власть может быть моей. Хотя бы частично.
Выдумывание новых миров в конечном счете приводит к изменению нашего.
Лучше беречься от одного известного врага, чем от многочисленных неизвестных.
Молодому возрасту свойственно влюбляться в саму любовь.
... история — это не то, что было, а то, что рассказывается и тем самым создает для развития человеческого общества опору и прецедент.
На следующей ступени совершенства мы научимся обходиться без слов, хватит прикосновения, ты все поймешь.
Я убеждал себя, что жизнь пошла точно так, как мне полагалось. А полагалось мне остаться навеки несчастным. Прими я это, и можно было обрести мир.
Их вера придает мощам подлинность, а не мощи придают подлинность их вере.
— Со всемерным почтением скажу, крестоносцы малость олуховаты.
Тем не менее, когда я вернулся и был всеми расспрошен, что хорошего в Риме, – как ты считаешь, можно ли было в ответ доложить, что из всех красот только и имеется в натуре, что бараны между руин и руины между баранов? Мне бы даже не поверили.
Осознав, что подступает наивысшая минута, Баудолино отважился на дело, которое – как всегда, из самолучших помыслов – состояло в очередном обмане.
Война дело барское. Наше дело крестьянское — ходить за коровами.
Здесь у каждого лоб ещё тверже, чем хвост. А хвост стоит морковкой.
... наши уж если возьмутся за что-то, то выходит или погано, или кошмарно...
Генуэзцы приняли их гостеприимно, но дали понять, что гость как рыба, уже на третий день завоняет.
Рассказчику самое нужное — слушатель.
... бедный студент, существо дурнославное и пренебрежимое...