И только ночью боль порой разбудит,
как в сердце — нож...
Подушку закушу
и плачу, плачу,
ничего не будет!
А я живу, хожу, смеюсь, дышу...
Почему без миллионов можно? Почему без одного нельзя?
Отпускать — это счастье сильных, взаперти держать — мука слабых.
Улыбаюсь, а сердце плачет
в одинокие вечера.
Я люблю тебя.
Это значит —
я желаю тебе добра.
А знаешь, всё ещё будет!
Южный ветер ещё подует,
и весну ещё наколдует,
и память перелистает,
и встретиться нас заставит,
и ещё меня на рассвете
губы твои разбудят.
Понимаешь, всё ещё будет!
В сто концов убегают рельсы,
самолёты уходят в рейсы,
корабли снимаются с якоря…
Если б помнили это люди,
чаще думали бы о чуде,
реже бы люди плакали.
…
Я его не запру безжалостно,
крыльев не искалечу.
Улетаешь?
Лети, пожалуйста...
Знаешь, как отпразднуем
Встречу!
За это можно всё отдать,
и до того я в это верю,
что не могу тебя не ждать,
весь день не отходя от двери.
Я не буду тобою брошена,
Лгать не станешь мне, как врагу
Мы расстанемся как положено, —
Я сама тебе помогу.
Любовь не боится огромных разлук,
Любовь умирает от маленькой лжи!
С тобой я самая верная,
С тобой я самая лучшая,
С тобой я самая добрая,
Самая всемогущая.
Щедрые на пророчества
Твердят мне:
— Счастье кончается!
А мне им верить не хочется,
Мне их слушать не хочется,
Ну их всех!
Ничего не кончится
Так иногда случается!
Открываю томик одинокий -
томик в переплете полинялом.
Человек писал вот эти строки.
Я не знаю, для кого писал он.
Пусть он думал и любил иначе,
и в столетьях мы не повстречались...
Если я от этих строчек плачу,
значит мне они предназначались.
И хорошо, что годы
изменчивы, как река.
Новые повороты,
новые берега.
Быть хорошим другом обещался,
звёзды мне дарил и города.
И уехал,
и не попрощался.
И не возвратится никогда.
Я о нём потосковала в меру,
в меру слез горючих пролила.
Прижилась обида,
присмирела,
люди обступили
и дела...
Снова поднимаюсь на рассвете,
пью с друзьями, к случаю, вино,
и никто не знает,
что на свете
нет меня уже давным-давно.
Ты всё ещё тревожишься — что будет?
А ничего. Все будет так, как есть.
Поговорят, осудят, позабудут, —
у каждого свои заботы есть.
Всё в доме пасмурно и ветхо,
скрипят ступени, мох в пазах...
А за окном — рассвет
и ветка
в аквамариновых слезах.
А за окном
кричат вороны,
и страшно яркая трава,
и погромыхиванье грома,
как будто валятся дрова.
Смотрю в окно,
от счастья плача,
и, полусонная ещё,
щекою чувствую горячей
твоё прохладное плечо...
Но ты в другом, далёком доме
и даже в городе другом.
Чужие властные ладони
лежат на сердце дорогом.
... А это всё — и час рассвета,
и сад, поющий под дождём, —
я просто выдумала это,
чтобы побыть
с тобой вдвоём.
Не боюсь, что ты меня оставишь
для какой-то женщины другой,
а боюсь я,
что однажды станешь
ты таким же,
как любой другой.
И пойму я, что одна в пустыне, —
в городе, огнями залитом,
и пойму, что нет тебя отныне
ни на этом свете,
ни на том.
Бывало всё: и счастье, и печали,
и разговоры длинные вдвоём.
Но мы о самом главном промолчали,
а может, и не думали о нём.
Нас разделило смутных дней теченье -
сперва ручей, потом, глядишь, река...
Но долго оставалось ощущенье:
не навсегда, ненадолго, пока...
Давно исчез, уплыл далёкий берег,
и нет тебя, и свет в душе погас,
и только я одна ещё не верю,
что жизнь навечно разлучила нас.
Нам двоим посвящённая,
очень краткая,
очень долгая,
не по-зимнему чёрная,
ночь туманная, волглая,
неспокойная, странная...
Может, всё ещё сбудется?
Мне — лукавить не стану
все глаза твои чудятся,
то молящие, жалкие,
то весёлые, жаркие,
счастливые,
изумленные,
рыжевато-зелёные.
Переулки безлюдные,
непробудные улицы...
Мне — лукавить не буду —
все слова твои чудятся,
то несмелые, нежные,
то тревожные, грешные,
простые,
печальные
слова прощальные.
Эхо слышу я древнее,
что в полуночи будится,
слышу крови биение...
Может, всё-таки сбудется?
Ну, а если не сбудется,
разве сгинет, забудется
тех мгновений течение,
душ заблудших свечение?
Память сердца! Память сердца!
Без дороги бродишь ты, -
луч, блуждающий в тумане,
в океане темноты.
Разве можно знать заране,
что полюбится тебе,
память сердца, память сердца,
в человеческой судьбе?
Я пенять на судьбу не вправе,
годы милостивы ко мне...
Если молодость есть вторая -
лучше первой она вдвойне.
Откровеннее и мудрее,
проницательней и щедрей.
Еще шуршат, звенят и шепчут капли
с листвы катясь в пахучую траву.
И каждый звук в молчанье сада вкраплен,
как зерна звезд в ночную синеву
Перед окном черемух горьких чащи,
как будто вниз упали облака.
На этот мир цветущий и звенящий
я не могу смотреть издалека.
Не бойся слов —
прекрасных, праздных,
недолговечных, как цветы.
Сердца людские так им рады,
мир так без них пустынно тих...
И разве нет в них высшей правды
на краткий срок цветенья их?
Как часто лежу я без сна в темноте,
и всё представляются мне
та светлая речка и елочки те
в далекой лесной стороне.
Как тихо, наверное, стало в лесу,
раздетые сучья черны,
день убыл — темнеет в четвертом часу,
и окна не освещены.
Ни скрипа, ни шороха в доме пустом,
он весь потемнел и намок,
ступени завалены палым листом,
висит заржавелый замок...
А гуси летят в темноте ледяной,
тревожно и хрипло трубя...
Какое несчастье
случилось со мной -
я жизнь прожила без тебя.
А в доме будет грусть и тишь,
хрип счетчика и шорох книжки,
когда ты в двери постучишь,
взбежав наверх без передышки.
Мы учим детей от гриппа спасаться,
улицы учим переходить,
так как же этого не касаться,
как будто легко научиться
любить.
(Казалось бы, это проще простого!)
Но я про любовь настоящую, ту,
когда самая жизнь
отдаётся без слова
за отчизну,
за женщину,
за мечту...
Чтобы люди
веку по росту были,
такими надо вырастить их,
чтобы с детства
все, что они любили,
любили бы
больше себя самих!
Сколько же можно терять
Губы твои, русую прядь,
Ласку твою, душу твою...
Как от разлуки я устаю!
Сколько дней не спалось, не елось,
Не плакалось мне, не пелось,
Не работалось, не гулялось, -
Все в душе своей разбиралась.
Раздала, что было хорошего,
Что не нужно, на свалку брошено,
Подмела свою душу дочиста,
Настоящее одиночество.
Настежь окна, свежо в груди...
Стоит между нами
Не море большое -
Горькое горе,
Сердце чужое...
Как счастье внезапное — оттепель эта.
Весны дуновеньем земля обогрета.
Еще не начало весны, а предвестье,
и даже еще не предвестье — намек,
что будет, что рядом, что срок недалек.
Какое несчастье случилось со мной — я жизнь прожила без тебя.