Не болтай, а думай. Это хорошее жизненное правило.
Изменив что-то здесь, не изменишь того, что снаружи.
Мы не станем слабыми. В нас не осталось слабости.
— Иногда я просыпаюсь по утрам, почти ожидая увидеть рядом Лори, которая напомнит, чтобы я забрал Карла после школы или скажет, что завтрак готов.
Каждое воскресенье она готовила нам блинчики, которые есть было невозможно. Просто комки муки. И главное, она ведь об этом знала.
— А почему же продолжала?
— Ну, она хотела, чтобы мы были семьей, которая по воскресеньям ест блины.
— Тогда, в танке, почему ты решил рискнуть ради меня?
— Называй это глупой, наивной надеждой, но если я попаду в такое же глубокое дерьмо, то может быть и меня кто-нибудь выручит, наверное, я еще больший дурень, чем ты.
Если не будешь бороться — умрёшь.
Ты не можешь закрыть глаза и представить, что этого нет. Если ты не борешься – ты погибаешь.
Главная задача теперь выжить – выжить любой ценой. Люди снаружи будут искать лазейку, будут пользоваться вашими слабостями. Вы полезны, пока у вас есть, что забрать. Пока вас можно использовать для выживания.
Тонешь — плыви к ближайшей шлюпке, а не через все море.
Я убью тебя. Не сегодня. Не завтра. Но я тебя убью.
— Что в сумке?
— В ней оружие: АК-47, <...>, мачете с красной рукояткой.
— Вот им-то я тебя и убью.
— Мы же решили отложить это на завтра.
— Завтра может и не быть.
— Умолять смысла нет, да?
— Да.
— Но вы ведь сразу могли нас убить. Была какая-то причина?
— Патроны не хотели тратить.
— А это кто такой хмурый?
— Хмурый дяденька это ты.
— Зачем ты рисуешь меня хмурым?
— Он ведь умеет улыбаться.
— А вот это его большой живот.
— Папин большой живот.
— Электричество, душ, стрижки… Я не думал, что снова все это увижу.
— Да ладно. Стрижки не могли исчезнуть.
Ваш стиль управления в прошлом. Лучше не станет от того, что вы так захотите.
— Подумай о хорошем. О щенках и котятах.
— О мертвых, щенках и котятах.
— Мы живых не убиваем!
— И это говорит человек, который наставил на меня пушку.
Ты не виноват, Дэрил…Эй, ты не виноват. Главное, что ты снова здесь, с нами. Ты мой брат.
— Раньше я жалел детей, которым выпало расти сейчас. Здесь. Но, кажется, я все не так понял. Взрослея, дети приспосабливаются. Им становится проще.
— Мир не такой. И не может быть таким.
— Может. Да.
— Это капитуляция.
— Это реальность.
— Пока мы не убедимся в обратном, это то, с чем придется жить.
— Было очень глупо с нашей стороны ехать туда.
— Ага.
— Повторим завтра?
— Ага.
— Они почувствуют себя очень глупо, когда поймут.
— Что поймут?
— Что связались не с теми людьми.
— Пап, научишь стрелять? Я уже взрослый.
— Конечно, чёрт возьми, научу! Но сначала научись уважать оружие.
— Вот именно, это не игрушка. Не уверен — не стреляй. Всегда помни это, Дуэйн.
Когда я был ребенком, я как-то спросил деда, убивал ли он немцев на войне. Он не отвечал. Говорил, что это взрослые разговоры. И тогда я спросил, пытались ли немцы его убить. Он очень долго молчал. И сказал, что умер, как только ступил на территорию врага. Каждый день, просыпаясь он говорил себе: «Покойся с миром. А теперь вставай и иди воевать». Он прошел войну, считая себя мертвым и выбрался живым. Вот в чем, по-моему, весь фокус. Мы делаем то, что должны делать. Будет день – мы будем жить. И что бы ни ожидало нас в столице, я знаю, мы не пропадем, потому что так мы и выживаем. Мы говорим себе, что мы – ходячие мертвецы.
— Было глупо туда тащиться.
— Да.
— Завтра снова туда поедем?
— Да.
— Признай, что ты вернулся в Атланту только из-за шляпы.
— Только не говори никому.
— Как это произошло? Прошу скажи.
— Моя мама мертва. Её укусили. Она умерла у меня на глазах. Совсем недавно. Она верила, что души людей заперты в телах монстров, что убийство мертвеца освобождает их. Карл привел меня в вашу общину, и я рассказал ему о том, во что верила моя мама. Мы встретили пару мертвецов. Он хотел почтить её. Думаю, он пытался показать, что ему можно верить. Так все и произошло. Он умер, выражая почтение женщине, которую не знал. Но это было опасно. Это было опасно, а я не подумал об этом. А должен был. Но всё, что осталось от тех, кого мы потеряли, то что принадлежало им... это их идеи.
— Спасибо.
Я не знаю, с каким чувством ты взираешь на меня: с печалью, с презрением, с жалостью, с любовью... Может, это просто безразличие.
Тяжело верить тому, кто улыбается, получив по физиономии.
Когда я был ребёнком, мать рассказала мне историю.
К Королевству вела дорога, а посреди неё лежал камень. Люди просто его обходили, но лошади ломали ноги и умирали, а телеги переворачивались. Люди теряли товар, который везли на продажу. Так случилось и с одной девочкой. Бочка пива, сделанная её родными, упала и разбилась. Всё было в грязи… Это был последний шанс для её семьи. Они голодали, у них не было денег. Она сидела и плакала, но… Потом она подумала, зачем оставлять камень? Ведь он может навредить кому-то ещё. Она стала выкапывать камень голыми руками, пока те не начали кровоточить. Всеми силами пыталась вытащить его. На это ушли часы. А потом что-то сверкнуло. Это был мешок с золотом. Король положил камень на дорогу, потому что знал, что человек который его откопает, кто это сделает, заслуживает награды. Заслуживает, чтобы его жизнь отныне была лишена забот. Навсегда.
То, что мы хорошие ещё не значит, что мы не умрём.
Я бы хотел, чтобы у тебя было такое же детство, как и у меня. Но... этого не будет. Люди будут умирать. Я умру... мама. И к этому нельзя быть готовым... Я пытаюсь, но не могу. Лучшее то, что мы можем сделать сейчас — это избегать этого как можно дольше, быть на шаг впереди.
Взрослеть — значит привыкать к миру.
— Ты окружён трупаками — это плохие новости...
— А есть и хорошие?
— Нет.
— Чего вы хотите?
— Выжить.
— В наше время это не мало.
— Думаешь, это правильно? Позволять им вернуться с нами?
— Думаю, это было гуманно.
— Да, но правильно ли?
— В чём различия между мужчиной и женщиной?
— Это шутка?
— Нет, серьёзно. Я никогда не встречал женщину, которая знает, как выключается свет. С рождения думают, что выключатели умеют только включать!
Знаешь... А неплохая мысль. Разговор о счастливейшем моменте моей жизни отвлечёт меня от всего того дерьма, на которое я насмотрелся за последние дни.
<...> Знаешь... Я тут подумал... От разговоров о хороших временах становится только хуже.
— Аллен, ты «окей»?
— Я не знаю, Рик. Так было некоторое время, так как у меня была своя точка зрения на «окей».
— Мы не придумали никаких правил на этот случай. Если мы собираемся начать здесь новую жизнь, попробовать воссоздать общество — для этого нам нужно придумать правила.
— Ты убил? Ты умер. Проще некуда.