— Кажется, Вы очень любите животных.
— Люблю.
— А как насчет людей?
— Терплю, но не очень.
Звери — это тебе не люди, с ними можно договориться.
— Меня зовут Лиза.
— Вы в этом не виноваты.
Да или нет? Каков твой положительный ответ?
— С вашего позволения, представлюсь. Меня зовут...
— На этом и закончим. Не хочу перегружать память.
=============================================
— Позвольте представиться. Меня зовут...
— Хватит! Я слишком со многими знакомился в этом месяце...
— Я вернулась, чтобы сказать, что ты ненормальный, хам, женоненавистник, грубиян и мужлан!
— А кроме этого?
— Ты еще и хвастун.
— Понял. Ты в меня влюбилась.
— Я?!
— Ты меня ударил!
— Это ведро.
— Сколько сахару?
— Два, но чтоб я видел.
========================
— Сколько сахару?
— Два нечётных куска.
— К рыбе я бы вам советовал белое вино из Боргонии 74-го года.
— Нет.
— Почему?
— Потому что в Боргонии в 74-ом град уничтожил весь урожай винограда. А какая у вас рыба?
— Карп.
— К карпу подойдет Мозельское белое 76-го года из винограда, выращенного на левом берегу.
— Тогда я бы вам советовал Мозельское белое 76-го года из винограда, выращенного на левом берегу.
— Почему?
— Потому что в Боргонии в 74-ом град уничтожил весь урожай винограда.
— Кстати, дождя давно нет, ты что-то делаешь?
— А что я могу сделать?
— Молись?
— Каждый вечер молюсь Иисусу.
— Обращайся выше.
===========================================
— Скажи, как там с дождём, что-нибудь делаешь?
— А что я могу поделать?
— Молиться, что же еще?
— Каждый вечер молю Иисуса.
— Так обратись к нему с утра.
— А ты, я вижу, не смеешься?
— Нет.
— Да ты посмотри, посмотри на экран! Разве не забавно? Видишь, как он полетел? Смотри, как он плюхнулся! Разве не смешно?
— Нет.
— Над упавшими смеются с тех пор, как стоит свет! А ты что же?
— Да ведь он ударился, ему больно!
— Весь принцип смешного как раз и состоит в падении, а ты от этого плачешь.
— А! О... [ужасается]
— Об этом говорил даже Чаплин. Лежит банановая кожура, подходит человек — и трах, он упал, поскользнувшись на кожуре. В зале смех. Это же как дважды два, а ты не смеёшься.
— Нет.
— Ну, я тебе не нравлюсь, тебе не нравятся комические трюки, но ведь что-то тебе должно нравиться?
— [плача] Не-е-ет!
— Спокойной ночи, это ужасно!
— Ужасно! [продолжает плакать]
— Если опять для выжимания виноградного сока на вино нам придется нанимать двадцать человек — на их жалование, оплату страховки и всего другого уйдет чёртова уйма денег!
— Ваших?
— Нет, ваших.
— Моих?
— Вы же их будете нанимать.
— Не уверен.
— Я пекусь о ваших деньгах, потому что я ваш бухгалтер. Именно поэтому я предлагаю статью экономии. У нас есть филиал фирмы «Дизель». Их соковыжималки работают за троих и причем в три раза быстрее!
— А на что жить тем, которых мы не наймём?
— Ну... прогресс требует жертв.
— Уверяете меня, что эта машина будет работать за троих и причем в трое быстрее, чем рабочие?
— Ставлю сто против одного.
— Так вы печётесь о моих деньгах?
— Нет, о вашей выгоде.
— С чего бы это?
— Не знаю... таков уж я есть.
— И когда же ты отдыхаешь?
— Отдыхают от работы, которая не нравится, а мне моя работа нравится.
(В отпуск уходят от работы, которая не нравится. Мне моя работа очень даже по душе.)
— Элиа? Так звали одного из пророков, кажется… Может, вы тоже можете предсказывать будущее?
— Суп у вас остынет, если не перестанете болтать.
— Элиа, поздравляю тебя с днем рождения.
— Спасибо.
— А знаешь, ты подошел к тому возрасту, когда нужно подумать, ну, словом, взглянуть на себя, как на продолжателя рода человеческого...
— Ну да, все ясно. Те же разговоры. Ты же знаешь, что я никогда не женюсь.
— Не женишься?! Элиа, ты же крепкий, полный сил и жизненной энергии мужчина...
— Убери руки!
— Но как это может быть, чтоб ты не подыскал себе женщину?!
— А ты подыскал?
— А причем тут я? Хе-хе... Ну, вот скажи, разве у тебя не бывает таких моментов, когда плоть восстает и требует своего? Эти импульсы трудно подавлять в себе. Бренность своего требует, ей невозможно противиться. Ты вспомни, тебе должны быть знакомы такие...
— Знакомы, конечно.
— Ага, ну и что ты делаешь?
— Я просто в сарае колю дрова. А ты что?
— Звоню в колокола.
— Хм... И часто звонишь?!
— Вот [показывает свои руки].
— Мне хорошо с тобой. Ты мне нравишься.
— Хм… Это же и так ясно.
— У тебя прекрасная библиотека. Я иногда читаю перед сном. Тебе нравятся детективы?
— Нет. Я не люблю, когда убивают людей.
— Сколько вам лет?
— Не помню...
— Я бы дал меньше!
— Сколько тебе лет?
— Сорок.
— По тебе не скажешь…
— Я знаю.
— А мне двадцать пять.
— По тебе тоже не скажешь.
— Конечно.
— Я думал, двадцать шесть.
— Я не могу спать с женщиной, пока я в неё не влюблен.
— А сколько раз ты влюблялся?
— Никогда.
— Вы удивили меня, не скрою. Я ведь с вами разговариваю! Нет, это ни на что не похоже. Вы не хотите меня слушать?
— Мне вас слушать... А с какой радости, хотел бы я знать? Только что, силой, вы ворвались в мой дом, вся мокрая, перепачкали тут мои полы, мои диваны, а мне вас слушать? Хе-хе, ничего себе вечерок выдался — собственная собака ставит мне мат, ваши брызги намочили мне рубаху.
— Что вам нужно?
— Кое-какую информацию я уже успел получить от ваших друзей. Они рассказали, что у вас...
— Так, и что же у меня?
— Если не кривить душой, то портрет получится не очень-то хороший. Конечно, на вид вы симпатичный человек, известный в округе, но говорят, у вас плохой характер.
— У меня плохой характер? Это у меня-то он плохой?
— [всё кафе хором] Да!
— [Элиа выплескивает кофе на официанта] Кто сказал? Хором, это ещё не значит, что так считает каждый из вас. Я спрашиваю, кто лично? Вот ты, плохой у меня характер?
— Да.
— Смелый и за это прощаю.
Вы, которых окрутили женщины, перекроили по своему подобию, да вы забыли, что такое мужской характер!
— Эй, Тонио. Что ты делаешь? Сеешь не вовремя?
— Нет, это зерно для ворон.
— Молодец! Кормить птиц, означает иметь тонкую, благородную душу.
— В следующее воскресенье, в одиннадцать...
— Что именно?
— Мы поженимся.
— Ни за что.
— Что-то я не разобрал последнего слова.
— Элиа, ты пользуешься телефоном?
— Да.
— И даже не спрашиваешь у меня разрешение?
— Нет.
— Ну что ж, звони...
— А ты, я вижу, не смеешься?
— Нет.
— Да ты посмотри, посмотри на экран! Разве не забавно? Видишь, как он полетел? Смотри, как он плюхнулся! Разве не смешно?
— Нет.
— Над упавшими смеются с тех пор, как стоит свет! А ты что же?
— Да ведь он ударился, ему больно!
— Весь принцип смешного как раз и состоит в падении, а ты от этого плачешь.
— А! О... (ужасается)
— Об этом говорил даже Чаплин. Лежит банановая кожура, подходит человек — и трах, он упал, поскользнувшись на кожуре. В зале смех. Это же как дважды два, а ты не смеешься.
— Нет.
— Ну, я тебе не нравлюсь, тебе не нравятся комические трюки, но ведь что-то тебе должно нравиться?
— (плача) Нееет!
— Спокойной ночи, это ужасно!
— Ужасно! (продолжает плакать)
— Итак, покупаем её?
— Нет, мне нужна другая машина.
— Какая же?
— Электронный калькулятор — он будет работать за троих бухгалтеров и в три раза быстрее.
— Ай, а, ай, ай...
— Ты сильно ушиблась?
— Конечно, что за вопрос?
— А-ха-ха-ха-ха!
— Ты смеешься?
— Ха-ха-ха, ох, до меня дошло — человек упал — нужно смеяться. Ах-ха-ха-хах. А ты не обманываешь меня, ты сильно ударилась? Сильно ударилась, ах-ха-ха-х, сильно ударила-аха-ха-сь, ах-ха-ха-х. Ну хорошо, ты меня научила, теперь пойдем, я помогу.
— Вы позволите войти?
— Ко мне?
— Да, я вся вымокла.
— Похоже на дождь.
— Так что, могу я войти?
— Я не знаю, кто вы.
<...>
— Вы упражняетесь в остроумии, а я могу простудиться.
— Я тоже. Вода одинаково для всех мокрая, а не только для вас одной. От вас отскакивают капли и попадают на меня.
— Видите ли, я представляю газету из Бергамо...
— А я не представляю.
Мамми! Ну что, как тебе мой галстук? Нравится? Да, при галстуке полагается пальто, но я его не нашел.
— Я не пройду такое расстояние пешком.
— Пожалуйста, я могу одолжить тебе свой велосипед. Я его никогда никому не давал. Ты мне потом пришлешь его назад.
— ...
— Можешь даже не присылать, если не хочешь, я куплю себе другой.
— Я оценила твое великодушие. Лиза Сильвестри очень признательна деревенскому джентльмену за отличный ужин, за торт, который не попробовала, за чудную компанию, за все, чего я не получила — спасибо!
— Могу я узнать, который час?
— Страшно поздно — семь часов! Взошло солнце, машина твоя починена — можно ехать.
— Доброе утро, Элиа.
— Добрый день, а точнее — до свидания!
— Ты упряма, вроде осла.
— Вот и первый комплимент!
— Тебе нравятся детективы?
— Нет. Я не люблю, когда убивают людей.
Если ты подкармливаешь птиц, значит у тебя добрая душа.
— До встречи в Милане.
— А ты скоро туда приедешь?
— Да, скоро — через 3-4 года.
— Ты мне поставил мат? Я с тобой больше не играю, собака! Помолчи, не хочу слушать твоих извинений.
— Привет, Элиа.
— Я что, здоровался с тобой?