Профессор, конечно, лопух, но аппаратура при нёммм, при нёммм! Как слышно?
Воображение предсказывает то, что наука открывает.
— Что ты из себя возомнил?!
— Я — плохой сон, приятель. Я – это ты, перед тем как усохнуть и сдохнуть.
Если б вся эта боль была постоянной и накапливающейся, а не временной и периодической, то уж под одной её тяжестью мир сорвался бы со своего гвоздя во вселенной и, объятый пламенем, отправился бы в бездну, во тьму кромешную. И летел бы вниз до тех пор, пока бы от него и пепла не осталось.
Истории чужда благодарность.
— Ну вот мы и дома. Тихо как. Это самое тихое место в мире. Здесь так красиво. Здесь никого нет.
— Но мы же здесь.
— Ну, три человека же не могут за день всё испортить...
Когда человек влюблён, он смотрит на жизнь сквозь розовые очки: всё кажется чудесным и ты становишься похожим на плюшевого мишку, который постоянно улыбается.
Настоящий разговор начинается только после того, как сказано последнее слово.
Упаси нас Господи от понимания. Оно отнимает силу у нашего гнева, достоинство у нашей ненависти, страсть у нашей мести и у наших воспоминаний — блаженность.
Я хочу, чтобы радостно всё было, а вот люди у меня всегда получаются печальные. Я счастье хочу изобразить, да не выходит...
— Нет, нет, — отвечал он им, — этих шуб уже не вернешь, в даже пытаться нечего пройти туда через гардероб. Потому что эта дверь в Нарнию для вас уже закрыта. А кроме того, от самих-то шуб, наверное, ничего уже не осталось, не так ли? Что? О чем вы? Ну конечно же, когда-нибудь вы вернетесь гуда. Ведь нарнианские короли навсегда остаются нарнианскими королями. Но никогда не пытайтесь использовать один и гот же путь дважды. И вообще, не ищите дороги туда. Она сама вас найдет. И не стоит слишком много разговаривать об этом, даже между собой. А тем более с кем-либо еще, если только не убедитесь, что собеседник ваш тоже прошел через подобные приключения. О чем вы? Ах, как это можно узнать? Да очень просто: вы просто поймете, и все. За словами или во взгляде сразу обнаружится тайна. Только будьте внимательны. Боже ты мой, чему только их учат в школе?
Убить человека не так легко, как кажется.
Европа, неосторожно просвещая Азию, готовит сама себе гибель.
— Повторяю ещё раз: в обязанности химчистки не входят такие операции, как отпарывание и пришивание пуговиц к одежде, сдаваемой в чистку. У нас другие функции.
— Согласитесь, это странно. Было бы более логично, если бы пуговицы входили в ваши функции. Вот я, например, пока ещё холостяк, и мне очень трудно возиться с этими проклятыми пуговицами.
— Очень сожалею, но ничем не могу помочь. Я тоже холостяк.
— Тогда вы более, чем кто-либо другой, можете меня понять. Я всю жизнь занимался научной деятельностью, и пуговицы прошли мимо меня.
Ну и не суйте свой нос в чужие подштанники, если ничего не понимаете.
— Экзамен для меня всегда праздник, профессор!
— [утирает слезу] Похвально…
Изгоните страх смерти из людских сердец, и они не проживут и дня.
Значит так! За изобретение ставлю «пять», а по предмету — «неуд».
— Билет номер девять. Приём!
— Что вы сказали? Какой «Приём»?
— Я сказал не «Приём», а «При нём». Билет номер девять, а при нём задача.
— В глубине души я правда думал, что вы обратились ко мне, потому что я лучший, но вы думали, что я готов на все ради победы.
— Разве это не делает тебя лучшим?