Лучше без точно сформулированной цели двигаться вперёд, чем без цели стоять на месте, и уж наверняка гораздо лучше, чем без цели пятиться назад.
Необходимо действовать, смело хватать жизнь за гриву. Я жалею исключительно о бездеятельности, нерешительности, колебаниях. О действиях и поступках, даже если они порой приносят печаль и тоску, по-настоящему не жалею никогда.
Женщина подчёркивает красоту ради улучшения самочувствия.
Ты женщина, о которой мужчина может только мечтать. Я виноват лишь в том, что мечтать не способен.
Нет Предназначения… Оно не существует. Единственное, что предназначено всем, — это смерть.
Никогда не выпадает вторая оказия создать первое впечатление.
Ты эгоцентрист, как и всякий мужчина. Самое худшее для вас, когда вами не интересуются, верно? Хуже равнодушия.
Знаешь, почему она не идет на банкет? Потому что ей неловко явиться одной, без мужчины, с которым ее связывали четыре года. Из-за которого ей завидовали. Которого она потеряла, потому что не сумела оценить его любви.
Мужчин губит амбиция. Они всегда хотят чего-то такого, о чём прекрасно знают, что это невозможно и недостижимо. А возможного и достижимого не замечают.
Я, Лютик, никогда не мог противиться искушению взглянуть на то, чего не существует.
С каких это пор годы лечат глупость?
У времени нет ни начала, ни конца. Время — вроде змея Уробороса, схватившего зубами собственный хвост. В каждом мгновении скрывается вечность. А вечность складывается из мгновений, которые создают ее.
... в любом моменте, в любом мгновении, в любом событии содержатся прошлое, настоящее и будущее. В любом мгновении сокрыта вечность. Каждый уход это одновременно и возвращение, каждое прощание — встреча, каждое возвращение — расставание. Все одновременно суть и начало, и конец.
Быть нейтральным — не значит быть равнодушным и бесчувственным. Не надо убивать в себе чувства. Достаточно убить в себе ненависть.
Опыт учит, что Господь, если уж вообще вмешивается, то встает скорее всего на сторону более сильных.
Люди <...> любят выдумывать страшилищ и страхи. Тогда сами себе они кажутся не столь уродливыми и ужасными. Напиваясь до белой горячки, обманывая, воруя, исхлёстывая жен вожжами, моря голодом старую бабку, четвертуя топорами пойманную в курятнике лису или осыпая стрелами последнего оставшегося на свете единорога, они любят думать, что ужаснее и безобразнее их все-таки привидение, которое ходит на заре по хатам. Тогда у них легчает на душе. И им проще жить.
Известное перестаёт быть кошмаром. То, с чем умеешь бороться, уже не так страшно.
Трудно требовать от человека, чтобы он освободился от страхов. Страхи выполняют в психике человека не менее важную роль, чем все остальные эмоциональные состояния. Психика, лишённая страха, была бы психикой ущербной. Увечной.
Принципы можно нарушить, страх — преодолеть.
Кто однажды не переборол в себе трусости, будет умирать от страха до конца своих дней.
Войны ведут по двум причинам. Одна из них — власть, другая — деньги.
Если б умение пользоваться опытом и делать выводы помогало, все давно бы забыли, что такое война. Но тех, кто жаждет войны, никогда не сдерживали и не сдержат ни опыт, ни аналогии.
Нет такого понятия, как честный бой. В бою используют любое преимущество и любую возможность.
Но я не хочу умирать на войне, ибо это не моя война.
Всему своя цена. Война требует жертв. Мир, оказывается, тоже.
Война без рыцарей и рыцарства сначала превратится в обыкновенную бойню. А потом — в человекоубийство.
Война несёт с собой террор и на террор опирается. Война сама по себе есть террор.
Договоры и союзы, запомни, это столь же хороший способ ведения войны, как и обстрел из бомбард.
— Расскажи мне сказку.
<…>
— Жил-был… кот, – начал он. – Такой обычный, полосатый мышелов. И однажды этот кот пошёл один-одинёшенек на дальнюю прогулку в страшенный тёмный лес. Ну шёл он, шёл… шёл… шёл…
— Ты не думай, – проворчала Цири, прижимаясь к нему, – что я усну, прежде чем он дойдёт.
Ложь тем отличается от истины, что непременно становится явью.
Ложь и правда. Что есть правда? Отрицание лжи? Или утверждение факта? А если факт – это ложь, что же тогда правда?
Хоть сколь угодно времени истечёт, ничто лжи в истину не превратит.
Политическая власть не может творить историю с помощью актов или декретов. Не может она и давать истории оценку, выставлять баллы или раскладывать по полочкам, хотя в гордыне своей ни одна власть таковой истины не признает и не приемлет. Одним из ярчайших проявлений вашего человеческого зазнайства является так называемая историография, попытки судить и выносить приговоры, как вы говорите, «делам давно минувших дней». Для вас, людей, это типично и проистекает из того факта, что природа наделила вас эфемерной, муравьиной, мотыльковой, смешной жизнью однодневок, не дотягивающей и до сотни лет. Вы же к своему существованию насекомых пытаетесь подстраивать весь мир. А меж тем история — процесс непрерывный и бесконечный. Невозможно поделить историю на кусочки — отсюда и досюда — от даты до даты. Историю нельзя декретировать и тем более изменить королевскими указами. Даже выиграв войну.
Ты поступил верно. И вероятно, тебя повесят за это, ибо такова обычно судьба тех, кто поступает верно.
Это не сказка, а жизнь, которую мы сами должны заполнять моментами счастья, ибо на улыбки судьбы рассчитывать, как ты знаешь, не приходится.
Сопротивляться судьбе, может быть, не менее рискованно, чем отдать себя в ее руки.
Деньги открывают любые двери.
Становится все менее ясно, в чем тут дело, а когда не ясно, в чем дело, значит, дело наверняка в деньгах.
— (...) Пророчество Итлины. Знаменитый Час Белого Хлада и Век Волчьей Пурги. Мир, умирающий среди снегов и льдов, чтобы, как гласит пророчество, через много веков возродиться вновь. Чище и лучше.
— В то, — сухо сказала Нимуэ, — что мир возродится, я глубоко верю. В то, что будет лучше, — не очень.
Я не верю в твоего бога, не верю в существование других богов, но ценю твой выбор, твою жертву, ценю и уважаю то, во что ты веришь. Ибо твоя вера и посвящение, цена молчания, которую ты платишь, сделают тебя лучше, достойнее. По крайней мере, могут сделать. А мое неверие не может ничего. Оно бессильно.
Ты спрашиваешь: во что я, в таком случае, верю?
В меч.