... Если уж вам оставили в наследство трон, то должны были позаботиться дать вам достаточно сил, дабы с достоинством восседать на этом троне.
Его не любили. Он управлял людьми с такой недосягаемой высоты, управлял ими так долго, что уже давно потерял привычку смотреть на них.
— Справедливость зависит только от короля, — воскликнул Сварливый в приступе внезапной ярости, охватывавшей его в те минуты, когда он чувствовал себя неправым.
— Нет, государь, — спокойно возразил тот, кому суждено было стать Филиппом Длинным, — король зависит от справедливости, он обязан быть её выразителем, и благодаря ему она торжествует.
... каждый силён только в том виде оружия, к которому привык.
Крушение последних надежд для узника куда страшнее, чем бесконечное ожидание.
Единственно, что не вернется, — это молодость и возможность попутешествовать по белому свету.
Путешествия обогащают опыт молодых, но случается также, что они вносят смуту в душу пятидесятилетних старцев.
Бывают такие битвы, когда победителю приходится не легче побежденного.
Каждый король, каждый простой смертный тяготеет к своим излюбленным удовольствиям, которые, пожалуй, более полно, чем любые поступки, открывают тайные стороны его натуры.
Даже когда нас карают за мнимые поступки, всегда имеется истинная причина для постигшего нас наказания. Любой неправый поступок, даже совершённый ради правого дела, несёт в себе проклятие.
Разве ведома кому-нибудь та ночь, какой ему суждено умереть? Разве ведома кому-нибудь та ночь, какой человеку суждено потерять разум?
А если один завидует и восхищается судьбой другого не меньше, чем тот, другой, его судьбой, значит, у обоих дела идут отлично.
Случайные измены отнюдь не мешают думать и помнить о той, кому изменяешь, более того, для некоторых мужчин это самый надежный способ хранить постоянство милой.
Тебе слишком легко и хорошо живется, мой мальчик, и поэтому ты не умеешь ценить удачи.
…Не умирает нация со смертью одного человека, как бы велик он ни был: иные законы определяют рождение и упадок государств.
И когда Ангеррану де Мариньи открылась эта истина, ненависть, которую он питал к своим врагам, угасла, и он понял, что никто не повинен в его судьбе, кроме него самого.
Проклятие шло не от бога. Проклятие шло от него самого и было вскормлено лишь его собственными деяниями – и это было в равной степени применимо ко всем людям и ко всем постигающим их карам.
— Придется, видно, и мне понемножку привыкать к тюремной жизни, — сказал он тем шутливым тоном, каким и в наши дни говорят избалованные богатством люди, когда им приходится самим принести из кухни блюдо или вымыть тарелку.
С детства Людовик питал лютую ненависть к собакам: однажды он забавы ради пробил гвоздем ухо какого-то пса и был укушен непочтительным животным.
Сделав два-три круга, птица набирала высоту; Людовик натягивал лук, и, если стрела, не попав в цель, вонзалась в стену, он обрушивался на неловкого конюшего за то, что тот неудачно выпустил голубку.
Его издавна восхищало и удивляло, какими неисповедимо таинственными путями идут человеческие судьбы.
В тех случаях, когда на пути его высочества Валуа встречалось какое-либо непреодолимое препятствие, он, махнув на него рукой, брал следующее: в бранные дни, пренебрегши несдавшейся крепостью, он просто обходил её и шел на приступ соседней цитадели.
Что отнюдь не доказывает их невинности, а свидетельствует лишь об их осторожности.
Бланка, очевидно, лишилась рассудка или хотела его лишиться, что тоже является формой безумия.
Не такое уж злое у него сердце, — думала она. — Просто он странный, а вовсе не дурной человек.
... я просто боюсь окончательно изнемочь под бременем обязанностей...