Друзья не должны ущемлять свободу друг друга.
Я отлично знаю, почему боги не говорят с нами открыто. Пока мы не научились говорить, почему они должны слушать наш бессмысленный лепет? Пока мы не обрели лиц, как они могут встретится с нами лицом к лицу?
Люди редко говорят то, что хотели сказать на самом деле.
Дитя, сказать именно то, что ты намереваешься, всё целиком, ничего не упустив и не прибавив, — в этом и заключается радостное искусство слов.
Мы обнялись в последний раз. Счастливы те, в чьей жизни не было подобных объятий.
Любовь иногда состоит из ненависти на девять десятых, но при этом остается любовью.
Память, стоит разбудить её, превращается во властного деспота.
Брак установлен обычаями людей, а не законами природы. Мужчина уговаривает, женщина соглашается — вот и всё, что от природы.
По-моему, единственное различие между явью и сном заключается в том, что первую видят многие, а второй — только один человек. Но то, что видят многие, может не содержать ни грана правды, а то, что дано увидеть только одному, порой исходит из самого средоточия истины.
Это такое странное чувство — видеть перед собой обычного человека, такого же, как ты сам, и знать, что один из вас обязательно убьет другого. Я впервые задумалась, как странно звучит самое слово «убить»; казалось, я услышала его в первый раз.
Весь мир — одна деревня, и мудрец в нем нигде не изгнанник.
Любовь слишком молода, чтобы знать, что такое совесть.
В смертных людях есть нечто великое, что бы об этом ни думали боги. Они способны страдать бесконечно и беспредельно.
Приготовления к важному событию длятся обыкновенно куда дольше, чем оно само.
Любить и терять любимых — и то, и другое в природе вещей. Если, принимая первое, мы не можем вынести второго, мы проявляем тем самым нашу слабость.
Неужели ты не замечала, что людям больше всего стыдно за вещи, в которых они не виноваты?
— Разве боги не справедливы?
— Конечно нет, доченька! Что бы сталось с нами, если бы они всегда были справедливы?
Когда тело занято делом и каждая мышца и связка напряжены, печаль оставляет душу.
Отчаяние моё было совершенно не похоже на всё, что я испытывала до сих пор. Я не рыдала и не заламывала рук. Я была как вода в кувшине, забытом в погребе, которую никто уже не выпьет, не прольёт, не встряхнёт.
Труды и болезни — это утешения, которых богам у нас не отнять.
Гнев недолго помогал мне защищаться от правды; гнев устает быстро.