Кто сказал, что надо бросить
Песни на войне?
После боя сердце просит
Музыки вдвойне!
— Вот в Берлине, на самой высокой уцелевшей стене, я с огромной любовью напишу: «Развалинами Рейхстага удовлетворён». И можно ехать домой сады опрыскивать.
— Командир, когда вы будете в Берлине автографы оставлять, я вас очень прошу, посмотрите повнимательнее. Там уже будут наши подписи… первой эскадрильи.
— Да какая разница, браток: наши, ваши...
— И вообще там первым распишется рядовой пехотный Ваня. Да и по праву.
— Рахмат-джан-ока.
— Что?
— Спасибо, по-узбекски.
— Будь ласка.
— Не понял?
— Пожалуйста, по-украински.
Пилотом можешь ты не быть, летать научим всё равно, но музыкантом быть обязан.
Арфы нет, возьмите бубен!
А помочь... Знаешь, Серёга, в жизни бывают минуты, когда человеку никто, никто не может помочь! Рождается сам — и умирает сам.
Война — это все приходящее, а музыка вечна.
Летать не умеют, стрелять... тоже пока не умеют, но орлы!
— Хочу жениться, прошу разре... разрешить...
— Да!
— Нд-да... Нет, это ты хорошо придумал, гм... Самое главное — вовремя.
— Макарыч, в Ставке Гитлера ходят упорные слухи, что некоторых советских соколов некоторые несознательные механики перед боевым вылетом крестят.
— В Ставке Гитлера все малахольные...
— Когда кончится война, вернёмся мы сюда, пройдем по этим местам, кто остался в живых...
— И позовём лучший симфонический оркестр во фраках. Выйдет дирижёр, я подойду к нему и скажу...
— Пусть они нам сыграют!
— Нет, ты знаешь, я сам. Скажу: «Извини, маэстро, дай я!». И как врежем «Смуглянку» от начала и до конца...
Драка будет страшной. Сегодня… в бой идут одни «старики».
— Кузнечик в училище был лучшим из нас.
— Товарищ командир, ему ещё нет восемнадцати лет. Вы знаете, при поступлении в училище, он приписал себе один год, но парень!..
— Ну сколько же ему дежурить?
— До совершеннолетия!
Поздравляю с первой победой. Но, между прочим, Иван Федорович, сбивать самолёты противника — это не подвиг, а, так сказать, обязанность истребителя, наши будни.
— Кто из вас самый смелый?
— Ну, смелые у нас тут все, а самый опытный... Разрешите взлёт?
— Как же вы не заметили? Мы же сегодня над моей Украиной дрались…
— А как тут заметишь? Те же поля, дороги, села…
— Э, нет! А воздух? Другой. А небо — голубее. И земля зеленее!
— Командир! Насчет зелени у нас в Сибири…
— Ну зачем, дорогой, в Сибири? Приезжай в Бакуриани! Ты там посмотришь, что такое зелень! Там в горах…
— А ты Енисей видел?
— Не видел! А ты Цкенесхали видел?
Все, кто отличает ноту «до» от ноты «фа» — за мной!
Первая у нас молодцы. Вот если надо «Фокера» или «Мессера» завалить — то это вторая эскадрилья, а если что достать — то это первая.
— Там ещё впереди танков — наглец… На белом коне, генерал такой сидит.
— Ты и погоны успел рассмотреть?
— Ну, низковато шёл. А ты представляешь — как в оперетте. Танки… А вот этот на белом коне так мне ручкой! Ну, и я… разочек махнул… Слушай, ну, надо ж было наказать, это не сорок первый!
— Тебе было приказано не раскрывать себя!
— Да х-хрен с ним! А чего же он, гад, на белом коне ещё так?..
— Я тебе эту белую лошадь ещё вспомню!
— Ну это — ладно, пацаны, но ты же старик!
— Винават, таварищ камандир.
— «Виноват»… Какой хоть счёт?
— 18:2 в пользу второй.
— Хорошо… Стой! Встань. [бьёт по мячу, забивает] С-слабак!
— Вот рапорт о списании. В пехоту! К чёртовой матери! В штрафбат!
— «К чёртовой матери». Куда? А кто ж сбивать бубновых будет? Я с желторотиками, да?!
— Ну, авиация, — за победу!
— Будем жить, пехота.
— Эй, ребята, я же свой, советский!
— Ах, значит, «свой, советский»? На!
— Да вы хоть форму посмотрите, ребята!
— Так он ещё и форму нацепил! Получи!
— Ах ты, господа бога душу мать! Ах ты, царица полей! Вот тебе!
— Так он ещё и лается по-нашему! Кажись, свой…
— Товарищ командир. При выполнении боевого задания был сбит. Через линию фронта не дотянул, плюхнулся. Выручила пехота. как раз атаковали. На аэродроме подскока ребята «Мессер» подарили. Новенький. Здорова, батя!
— Здорова, черт везучий!
Я лучше в бою скажу.
От полётов отстранить. Ста грамм не давать. Назначить дежурным — вечным дежурным! — по аэродрому! К-кузнечик!..
— Стой, кто идёт?
— Не идёт, а едет.
— Да, улетел девичий полк...
— А может быть, это и лучше — для нее Ромео еще живой...
— Что, так и писать? «День у нас такой, как у вас, за это поцелуйте…» Может, хоть многоточие поставим?
— Казацкое послание султану!
— Грубо, дипломатический документ! Готово!
— Кузнечик, переведи всё это на немецкий. Быстро, но постарайся, чтобы это был добротный, литературный язык. Что, это всё?
— Ну, остальное переводу не подлежит. «Кемпфе мит мир алляйн, веренд дес штартс верден вир унс нихт бешиссен. Маэстро».
— Не тяни, а то получишь по шее.
— «Выходи драться один на один, на взлёте бить не будем. Маэстро».
— Ну вот, а целый день писали!
— Стилист. Не смешно, но точно. После войны редактором будешь.
Да не робей, Смуглянка. Ты же истребитель.
— Как же вы не заметили? Мы же сегодня над моей Украиной дрались…
— А как тут заметишь? Те же поля, дороги, села…
— Э, нет! А воздух? Другой. А небо — голубее. И земля зеленее!
— Командир! Насчет зелени у нас в Сибири…
— Ну зачем, дорогой, в Сибири? Приезжай в Бакуриани! Ты там посмотришь, что такое зелень! Там в горах…
— Ты Енисей видел?
— Не видел! А ты Цкенесхали видел?
(вылезая из трофейного «Мессершмитта»)
Макарыч, принимай аппарат! Во, махнул не глядя. Можешь за хвост подержаться, дракон уже не кусается.
(подъезжая на лошади)
Макарыч, принимай аппарат! Во, махнул не глядя. Извини танка не было...
Нельзя бросать товарища в беде. Сам погибай, но товарища выручай.
Любовь... Мы вот с Серегой от Бреста до Сталинграда топали с любовью... И от Сталинграда сюда, до Днепра. С любовью... Я по этому маршруту смогу через сто лет без карты летать. Потому что по всему маршруту могилы наших ребят из «поющей». И там не одна эскадрилья, там дивизия легла! А сколько еще...
— Кто тут самый смелый?
— Ну, смелые у нас тут все, а самый опытный... Разрешите?
— МогЁм!
— Не могЁм, а мОгем!
— Хочу жениться, прошу разре... разрешить...
— Да!
— Нд-да.. Нет, это ты хорошо придумал, гм... Самое главное — вовремя.