— А ты переменилась, Катерина. Раньше ты не была такой жестокой.
— Учителя хорошие были.
Это шампанское такое пьяное, оказывается.
— Молодец ты, Катя! Мы своим ребятам тебя всегда в пример ставим. Всего, чего хотела в жизни, добилась.
— Это верно. Только ты пока ребятам не рассказывай, что как раз тогда, когда всего добьёшься в жизни, больше всего волком завыть хочется...
— И сколько же у тебя людей-то в подчинении?
— Почти три тысячи.
— Батюшки! Как же ты с ними справляешься? Трудно небось?
— Трудно с тремя, а когда трёх научишься организовывать, дальше число уже не имеет значения.
— ... Сорока ещё нет, а животы отрастили, мятые все какие-то... ботинки нечищеные...
— А ботинки причём?
— А терпеть не могу, когда у мужика нечищеная обувь...
— Я даже могу сказать, что вы, например, не замужем.
— Если я не ношу обручального кольца, это ещё ни о чём не говорит.
— Да даже если бы вы носили три обручальных кольца, вы всё равно не замужем. У вас взгляд незамужней женщины.
— А что, незамужние женщины смотрят как-то по-особенному?
— Конечно. Они смотрят оценивающе. Так смотрят милиционеры, руководящие работники и незамужние женщины.
— Ну а какие-нибудь особые приметы имеются? Ну там, шрам на лице?
— Есть! У него после аппендицита шрам…
— Как долго я тебя искала...
— Восемь дней.
— Как долго я тебя искала...
— Слушай, а почему ты не выходила замуж?
— Тебя ждала...
— Уж очень я какой-то идеальный получился.
— Ничего, жизнь это поправит.
— У меня есть пять рублей, почему я не могу довезти до дома понравившуюся мне женщину?
— Ну до моего дома хватит, а обратно нет.
— Пешком дойду. Гулять так гулять.
— Пожалуйста, конкретно чем помочь?
— Да уйма, уйма проблем! Конкретно — средств не хватает, МУЖЧИН не хватает!
— А если меня о чём-нибудь спросят? Я ляпну!
— И ляпай. Но ляпай уверенно. Вот это называется «точкой зрения».
Господи, я столько раз представляла себе эту нашу с тобой встречу. Столько слов всяких придумывала. А встретились — и сказать нечего. По началу я еще очень сильно тебя любила, думала, что это мать тебя сбила с толку. Потом я тебя до смерти ненавидела. Потом мне ужасно хотелось, чтобы ты узнал о моих успехах и понял, как ты ошибся… А сейчас… Сейчас я думаю, если бы я не обожглась тогда так сильно, ничего бы из меня не получилось. Я думаю, хорошо, что ты на мне не женился.
— Потом рожаю ему ребёнка, сижу дома. Какая разница, где я когда-то работала. Ну, а когда он всё узнает — поздно: ко мне привык, ребёнка обожает, без меня жизни не представляет, да ещё и прощения просить будет
— За что?
— Ну, к тому времени найдется за что.
— Катя.
— Антон.
— А по отчеству?
— Для Вас — просто Антон, отчество я приберегаю для подчинённых.
Мой давний знакомый. Настолько давний, что, встретив, не узнал.
— Теперь они думают, что прав тот, кто сильнее.
— Теперь они будут знать, что против силы всегда может найтись и другая сила.
— А Тоня где?
— Уже уехала с Николаем на дачу.
— О, всё! Засосало мещанское болото!
— Я сам мастер, слесарь высшего разряда, кстати, тоже неженат.
— А вот это скорее говорит о ваших недостатках, чем о достоинствах.
— Это ни о чем не говорит, просто мне не повезло.
— А, ну да! Она, конечно, была стерва?
— Нет, она прекрасная женщина.
В сорок лет жизнь только начинается, это я уж теперь точно знаю!
— А Рудик говорит, что на Западе все торжественные события в ресторане отмечают.
— Совсем они там с ума посходили. И правильно в газетах пишут — «их нравы». Ну разве в ресторане вкусно накормят?
— Поздновато возвращаетесь, всё профсоюзные дела, что ли? Я тут два часа торчу...
— Зачем?
— Повидать захотелось.
— Зачем?
— Тянет.
— А! Уважительная причина.
— Не расстраивайся ты, Катерина.
— Я и не расстраиваюсь.
— Не расстраиваюсь... Два балла, надо же, два балла!
— Я всё равно поступлю.
— А кто спорит? В институты до каких лет принимают? До тридцати пяти? У тебя ещё уйма попыток.
— Ну, а мы-то им зачем? У них свои женщины есть.
— А мы не хуже ихних.
— Поздравляю! Ты уже начала в транспорте знакомиться. Не ожидала от тебя.
— Честно говоря, я сама от себя не ожидала.
— Ну, а потом куда?
— А потом в Третьяковскую галерею.
— Ой, вот учу тебя, учу — толку ни грамма. Ведь в этой Третьяковке только командировочные или гости столицы.
— Я ж туда картины иду смотреть, а не людей.
В сорок лет жизнь только начинается!
— Я сам мастер, слесарь высшего разряда, кстати, тоже неженат.
— А вот это скорее говорит о ваших недостатках, чем о достоинствах.
— Это ни о чем не говорит, просто мне не повезло.
— А, ну да, она, конечно, была стерва?
— Нет, она прекрасная женщина.
— Вот я грубовата, правда?
— Да, это есть.
— А у них это называется эксцентричностью. На том и стою!
— А я вот в научный зал Ленинской библиотеки пропуск достала...
— Зачем?
— Представляешь какой там контингент: академики, докторы, философы...
— Ну и что? Будешь смотреть как они читают?
— Много ты понимаешь! Там еще курилка есть.
Кулачная расправа — это то не метод. Ударить можно и словом, это иногда больнее.
Химия — это будущее человечества.
Черт побери! Вы так вкусно рассказываете, что у меня аж слюнки потекли.