А я оптимистка. Мне вот недавно сказали, на кладбище хорошо знакомиться, с вдовцами.
— Ну что ты его пугаешь, он у меня такой скромный.
— Да. Интеллектом явно не изуродован.
У меня станок сломался, который деньги печатает.
Какие люди — и без охраны!
Все в Москву лезут, будто она резиновая.
— Вот ты, всегда правильную жизнь вёл. Сохранился, что ли? Вон они три волосинки в шесть рядов.
— Сейчас модно носить лысину.
— А-а-а... А это что такое? [теребит за живот]
— Это комок нервов!
— Ой, девушка, а нельзя все это завернуть в два слоя бумаги? А то нам далеко нести.
— С бумагой в стране напряженка!
У тебя каждое утро эти «крайние обстоятельства». Похмельный синдром называется!
— Сейчас не те времена.
— Времена всегда одинаковые! Прежде чем что-то получить, нужно заслужить, заработать!
Хозяева телеграмму прислали — послезавтра приезжают. Вот что значит интеллигентные люди — заранее предупреждают — боятся врасплох застать.
— А если меня о чём-нибудь спросят? Я ляпну!
— И ляпай. Но ляпай уверенно. Вот это называется «точкой зрения».
Ты пойми главное — мы в Москве живём! А Москва — это большая лотерея. Здесь можно сразу всё выиграть.
Полюбить — так королеву, проиграть — так миллион!
Не учи меня жить, лучше помоги материально!
— Потом рожаю ему ребёнка, сижу дома. Какая разница, где я когда-то работала. Ну, а когда он всё узнает — поздно: ко мне привык, ребёнка обожает, без меня жизни не представляет, да ещё и прощения просить будет
— За что?
— Ну, к тому времени найдется за что.
Иногда такую глупость услышишь, а оказывается – точка зрения.
У тебя есть особенность: ты все слушаешь, слушаешь, а потом прямо в лоб задаешь вопрос, и почти всегда по делу. Такая, знаешь, почти мужская прямолинейность. Некоторым мужикам даже нравятся такие женщины.
— А Тоня где?
— Уже уехала с Николаем на дачу.
— О, всё! Засосало мещанское болото!
Зло должно быть и будет наказано!
Ну, ладно, ладно. Москва слезам не верит!
— Не расстраивайся ты, Катерина.
— Я и не расстраиваюсь.
— Не расстраиваюсь... Два балла, надо же, два балла!
— Я всё равно поступлю.
— А кто спорит? В институты до каких лет принимают? До тридцати пяти? У тебя ещё уйма попыток.
А я всё равно уверена — мне повезёт, не могу я счастье по частям получать, мне всё сразу надо!
Человека выдают два обстоятельства: если он неправильно ставит ударения в словах <...> и задает глупые вопросы.
Не надо, Серёжа... Ну вам же всё равно, кого обнимать! Для меня же это очень серьёзно!
— Ну, а мы-то им зачем? У них свои женщины есть.
— А мы не хуже ихних.
И отчего это у генералов жены всегда такие? Вот из меня б генеральша получилась очень даже ничего!
— Ну, а потом куда?
— А потом в Третьяковскую галерею.
— Ой, вот учу тебя, учу — толку ни грамма. Ведь в этой Третьяковке только командировочные или гости столицы.
— Я ж туда картины иду смотреть, а не людей.
— Вот я грубовата, правда?
— Да, это есть.
— А у них это называется эксцентричностью. На том и стою!
У тебя все по правилам, а в жизни еще лотерея есть.
— А я вот в научный зал Ленинской библиотеки пропуск достала...
— Зачем?
— Представляешь какой там контингент: академики, докторы, философы...
— Ну и что? Будешь смотреть как они читают?
— Много ты понимаешь! Там еще курилка есть.
Ну, ладно, ладно. Москва слезам не верит.
— Я вот всегда лотерейный билет покупаю.
— Выиграла?
— А как же! Два раза по рублю.
Ты смотришь прямо в корень!