Быть одному и быть одиноким – это совершенно разные вещи.
— Я дам тебе минуту, а потом перезапущу твое сердце.
— Минуту? Да у меня оргазмы бывали подольше.
— Там время течет медленнее, помнишь?
— Да, но шанс всего один. А если вы выдернете меня до того, как я узнаю формулу?
— Одна минута уже опасно. После смерти мозг живет всего три минуты. Ну... я читала, что так. Только что. По дороге сюда.
Люди не имеют над нами власти. Мы им ее вручаем.
— Забавно, я всегда относился к благодетелям с жалостью, зная их маленький грязный секрет.
— Какой?
— Что делать добро очень приятно!
— Тебе нравится, как приятно совершать добро, но настоящее добро должно исходить из самоотверженности и от всего сердца.
— Разумеется. Я всем сердцем хочу, чтобы ценили меня настоящего. У дьявола ужасная репутация.
— Значит, тебя волнует твой имидж, каким ты кажешься людям.
— И, всегда пожалуйста!
— Я к тому, что ты развиваешься в прекрасном направлении. Но добро – это не игрушки.
— Ну, а я поиграю с ним, как с игрушками.
— Ты в последнее время жалуешься на плохие сны. Тебе снится, что не можешь управлять крыльями.
— Еще мне снилось, что я король кентавров — это же не значит, что я буду носить подковы.
Единственный способ оставить боль позади — это пережить её.
Легко позволять внешним факторам определять нас. Особенно тем, которые травмируют. Но лишь тогда, когда мы позволяем это делать.
— Все это — моя вина. Зря я вообще тебя во все это впутал.
— Будто я не знала, что имею дело с самой могущественной и самой дефективной семейкой во вселенной. Люцифер, я сама во все это ввязалась, зная на что иду и решила быть тебе другом, принимая последствия.
— Ну, все, готов?... Я не могу, давай ты!
— Нет-нет-нет, ты убиваешь, я возвращаю.
— Но ты врач!
— А ты демон из ада!
— Да, Господи Боже! [Бьет себя дефибриллятором]
— В общем, они с Аменадилем хотят в Серебряный Город, а для меня это не дом и никогда им не был.
— Как и ад?
— Нет, меня туда послали в качестве наказания. Как в транспортное управление, только криков меньше.
— Я не могу больше оставаться здесь. Пирс прав, пребывание на земле, среди всех этих людишек... Все эти эмоции — это меня ослабляет.
— Ты будто подралась с десятком людей и бежала целую милю.
— Их было двенадцать. И четыре мили.
— Я к тому, что ты сделала это ради меня. Чтобы спасти меня. Эмоции... Эмоции — это тяжело, но поэтому они делают тебя сильнее. А сейчас... такой сильной я не видела тебя никогда.
— А какую роль во всем этом играю я?
— У тебя же медицинское образование.
— Которое, я получила много-много лет назад.
— Вот и славно. Это ты будешь возвращать меня к жизни. Ну что, кто хочет меня убить? [Мейз и Аменадиль поднимают руку]
— Никуда я не дрейфую и никому я не пасую!
— В переносном смысле.
— Что ты делаешь?
— Проверяю, не кровоточат ли глаза.
— И зачем?
— Я нашла у Люцифера знахарскую книгу и там написано: кровь из глаз — это плохо.
— Так, это книга XIV века.
— Ладно, пофиг, с тобой что-то не так. Я от тебя не отстану, пока ты не сходишь к себе.
— Что?
— К доктору!
— Дай угадаю. Ты собирался грязно пошутить о том, как он меня подставил?
— Ты права, да.
— Тебе лишь бы шутки шутить, но я восприняла тебя всерьёз, несмотря на то, что ты уцепился за эти нелепые метафоры: рай, ад, ангелы, демоны...
— Вообще-то это...
— Поверь, не стоит начинать этот разговор.
— Так вы братья?
— К сожалению.
— Мы никак не можем сработаться.
У этой женщины явно проблемы с доверием. Очевидно. Или она просто сука!
– Жаль, у меня с собой нет ножей, мы бы поклялись на крови.
– В следующий раз.
– Да-да, в следующий раз это уже прогресс.
– По человеческим канонам: давным-давно мальчик встретил девочку и они влюбились друг в друга. Они занялись сексом. Проблема лишь в том, что они были божествами, и в этот момент возникла Вселенная.
– Большой взрыв?
– Ты и не представляла, насколько подходит это название, да? В общем, они стали мамой и папой, и была у них целая куча детей, в том числе ваш покорный слуга. И они построили дом. Они назвали его Раем. Они были счастливы. Папа был... ну, то есть папа и мама... Короче, мама была просто милашкой поначалу. Но всё ведь меняется, верно? Папа стал уходить в гараж и мастерить небольшой проект, который назвал «Человечество». Мама охладела и... отдалилась. И вскоре они оба забили на семью.
– И тогда один из детей начал действовать?
– Именно. Папа взбесился и выбросил меня из дома.
– А что сделала твоя мать?
– Ничего. Она просто стояла и смотрела на это. Но в итоге через пару тысяч лет папа выгнал и её. Бросил её в Ад и посадил в клетку. Ну а я сделал для неё то же, что и она для меня. Ничего.
— Сюда вот-вот придет моя следующая добыча.
— Твоя цель придет к тебе? Как ты это провернула?
— Дай-ка угадаю. Шантаж? Нет, пообещала тройничок?
— Купон на бесплатный напиток в «Роскоши».
Ладно-ладно, ты хорошая подруга и отличный че... демон.
— Ты должна выудить пулю.
— Знаешь, я уже к ней как-то привязался, лучше я ее оставлю, спасибо.
— Если есть седативные — советую дать ему.
— Таблетки есть?
— Что?
— Жалко. [вырубает Риверса]
— Может это был намек на близость, а кусочки хлеба символизировали доверие детектива? Или, это был сэндвич подозрения, я.. Доктор, какое вкусное послание она мне передала?
— А Гитлер?
— Сэндвич — это Гитлер?
— Как ты пытал Гитлера в аду? Его клетка рядом с Иди Амином или Муссолини? Или там в аду есть крыло тиранов?
— Да, зря я подумал, что ты не захочешь обсуждать то, что я действительно дьявол.
— Люцифер, я хотела поговорить с тобой о крыльях.
— Они опять вылезли?
— Значит, они отрастают?
— Выросли. Сегодня утром. Сволочи тихушные.
— Откуда ты знаешь, что это испытание?
— Я в такой ситуации, что вынужден избавиться от того, что так отчаянно хочу получить назад.
— Может, просто не повезло?
— Нет, у моего Отца всегда есть замысел. Больше я в этом не сомневаюсь.
— Это ужасно жестоко.
— Будь это легко, это не было бы испытанием.
— Кажется, я знаю, в чем дело.
— Да, правда?
— Ты тянешь время, Люцифер.
— Тяну время? С сексом? Я? Доктор, мы что, не знакомы?
Я думала, это будет внушать большее благоговение. А это просто крылья горят в мусорке.
— Тебя как-то не беспокоит то, что я – принц тьмы…
— Я готова поработать над смыслом этой метафоры.
— Мне кажется, или самая умелая истязательница ада, только что подложила ему подушку?
— Не кажется.
— Ясно. Значит, это правда. Он сломал мою Мэйз.
– Поэтому вы разошлись после поцелуя?
– Именно. И потому что дома её ждало то беспомощное существо. Два, если считать ребёнка.
– Да мне плевать, что обо мне думают.
– Не плевать, как и нам всем. Это нормально. Это по-человечески.
– Я демон.
– В тебе человечности больше, чем во многих людях.
— Он не только всучил мне крылья и отнял лицо, но и лишил меня моей фишки. Он делает одолжение людям, а потом требует оплату. Ничего не напоминает?
— Люцифер, это не ты изобрел принцип одолжений.
— ?!
— Да, я забыла с кем говорю.
Вы, ребята, убили председателя апелляционной комиссии? Скажите, что не убили. Не то, чтобы он не заслуживал, он невыносим...
— Ну, все, готов?.. Я не могу, давай ты!
— Нет-нет-нет, ты убиваешь, я возвращаю.
— Но ты врач!
— А ты демон из ада!
— Да, Господи Боже! [Бьет себя дефибриллятором]
— Ты имеешь в виду настоящие врата? Большие и жемчужные? То есть облака? Арфы? Старые чуваки в балахонах?
— И мой отец Морган Фримен. Соберитесь, доктор.
Иногда нужно потерять что-то, чтобы понять ценность этого.
Если мы хотим сблизиться с окружающим миром, иногда полезно просто принять его и тех, кто нас окружает.
Иногда во время душевного кризиса, мы стараемся сами себя отвлечь — создать некий барьер, чтобы избежать столкновения с глубочайшими страхами.
Я понимаю, что ты богиня мироздания. Ты очень... высокая и я уверена, что очень могущественная. Но я предана своему пациенту — твоему сыну. Врачебно-дьявольская конфиденциальность.