Наполовину прочтенная повесть — что любовь, брошенная на полдороги.
Секстет «Облачный атлас» содержит всю мою жизнь, является моей жизнью; теперь я — отсверкавший фейрверк, но, по крайней мере, я сверкал.
Мир не вылечивается от войн, а добивается лишь передышки на несколько лет.
Будучи неплатёжеспособным, пакуйся минимально и пользуйся чемоданом достаточно прочным, чтобы его можно было сбросить на лондонскую мостовую из окна второго или третьего этажа.
Наполовину прочитанная книга — это наполовину завершенный любовный роман.
Я взял библию Эйрса — «Так говорил Заратустра»... Через десять страниц я почувствовал, что это Ницше читает меня, а не я его.
Сочинять, значит быть одиноким до тошноты...
Кризис всегда заставляет меня бросаться в музыку, где ничто не может причинить мне боль.
В юности сердце играет чуть больше фортиссимо, нежели голова.
Для тех, кто перетряхивает простыни, секретов не существует.
Я каждое утро поднимаюсь на ступени памятника Скотту — и все проясняется. Я никогда не видел мира таким ярким. Не беспокойся, все в порядке, все в абсолютном, полном порядке. Теперь я понимаю, что границы между шумом и звуком условны. Любые границы условны. И созданы, чтобы их переступать. Все условности преодолимы, стоит лишь поставить для себя эту цель. В такие мгновения я слышу твое сердце также четко, как свое, и понимаю, что разлука — это иллюзия. Моя жизнь простирается гораздо дальше физического тела.
... подавленные жизнью писцы, мечущиеся, как тридцать вторые в бетховенском аллегро. Боюсь их? Нет, боюсь стать одним из них. Какой прок от образования, воспитания и таланта, если у тебя нет даже ночного горшка?
Право, Сисксмит, тебе стоит попробовать заниматься любовью в полном молчании. Весь этот балаган оборачивается блаженством, стоит только запечатать уста.
... то, что любовь любит верность — не более чем миф, который мужчины сплели из собственных измен.
Истинное самоубийство — дело спланированное, размеренное и верное. Многие проповедуют, что самоубийство — это проявление трусости... Эти слова не имеют ничего общего с истиной. Самоубийство — дело невероятного мужества.
Трусость не имеет с этим ничего общего — самоубийство требует немалого мужества.
Все, кто истерзан любовью, все, кто взывает о помощи, все слащавые трагики, проклинающие самоубийство, — это сплошные идиоты, которые исполняют его второпях, подобно дирижерам-любителям. Истинное самоубийство требует размеренной, дисциплинированной уверенности.
Художник живёт в двух мирах...
Люди суть воплощенные непристойности. Предпочитаю быть музыкой, а не скопищем трубок, несколько десятков лет стискивающих полутвердые ткани, пока все не станет настолько дряблым, что уже не сможет функционировать.
Нашим миром движут те же невидимые глазу силы, которые заставляют биться и наши сердца.