Я «Покровские ворота»
Видел, Миша Козаков.
Ностальгично-романтична
Эта лента, милый мой.
Все играют в ней отлично,
Лучше прочих — Броневой.
В этом фильме атмосфера
Непредвиденных потерь.
В нем живется не так серо,
Как живется нам теперь.
В этом фильме перспектива
Та, которой нынче нет.
Все, что я хочу на Рождество — это еще один фильм с Одри Хепберн.
Романтизированный стереотипный страстный секс из западных фильмов не похож на секс в наших фильмах. В наших фильмах после ссоры женщина сидит, прикладывая пельмени к лицу и дочке своей говорит: «Ничего, ничего, сейчас папа в тюрьму сядет и жизнь наладится!»
Я не хочу сказать, что фильмы могут изменить мир, но если мы сможем изменить восприятие хотя бы одного человека, мы сможем изменить его мир.
Все семейные фильмы начинаются с убийства: Король Лев, Бемби, Пила 7...
– Фаина Георгиевна, какой у фильма «Подкидыш» успех! Благодаря этой роли у вас появились тысячи поклонников.
Раневская морщится:
– Это поклонники роли, а не мои.
Здесь нет дублей, зрителей тоже нет. Фильм — это история, а история — это мы, мы и есть фильм.
Реальность часто отличается от того, что в книгах или в фильмах.
Здесь очень мало реплик, очень много молчания, но при этом нельзя сказать, что ничего не происходит. Особенно важную роль тут играет звук и музыка. В фильме есть молчание, но никогда нет тишины.
— Давай, думай о чем-нибудь веселом!
— О, а помнишь тот весёлый фильм, где в конце умерла собака?
Вы когда-нибудь слышали о такой теории бесконечности говноремейков? В нашем зрительском восприятии фильмы выходят по очерёдности. Выходит оригинал — выходит ремейк. Но за пределами нашего восприятия, с позиции киноделов, оригинала будто не существует. И с этой позиции, с позиции киноделов, мы бы увидели, что кинобизнес — это блин. Некий объект, состоящий из премьер в супер-позиции всех фильмов, на которые можно сделать ремейки. И эти ремейки кружат по кинотеатрам, как карт по треку. Для нас это кино, для них это бизнес. И мы будем смотреть говноремейки снова и снова, раз за разом, снова и снова.
Для меня кино это не профессия, это — моя жизнь, и каждый фильм для меня — поступок.
Если вы делаете плохой фильм о том, что надо любить Родину или надо любить мать, то ребёнок остаётся равнодушным к идее, что надо любить мать и Родину. И воспитывает это как раз противоположные цели, чем ставили задачу. Детское кино воспитывает не потому, что оно детское, а потому что оно искусство.
— Есть сюжет фильма «Скорость».
— Да, вот оно, зафигачим бомбу в автобус!
— Крутая идея! Захреначим бомбу в автобус и на скорости пятьдесят миль в час он взорвется. Что за хрень?
— Ты сказал — плохих идей нет. Я предлагаю варианты.
— Я ошибался — идея говно, фильм говно и вы тоже говно!
— Эй, это то кино, где снимается Сэнди Буллок?
— Пошел ты! Я люблю Сандру Буллок!
На самом деле сценарий очень мало напоминает книгу с точки зрения основных идей. <...> Я думаю, что сценарий очень сложно сравнивать с книгой в этом смысле. Сценарий всегда проще.
Я всегда забочусь о том, чтобы фильм, независимо от темы, мог заинтересовать зрителей. <…> Конечно, вы можете снять какую-то очень художественную повесть, скажем, о вязании крючком. Но кто же купит билет на что-то подобное? Признаюсь, что всякий раз, когда мне в голову приходят идеи такого рода, я предпочитаю встать с кресла и поиграть в теннис. Уверен, что, по крайней мере, искусство от этого ничего не потеряет.