Дело в том, что время на небе и на земле летит не одинаково. Там — мгновения, тут — века... Все относительно. Впрочем, это долго объяснять.
Да здравствует развод, господа! Он устраняет ложь, которую я так ненавижу!
Развод — одно из величайших достижений человечества! Чтобы влюбиться, достаточно и минуты. Чтобы развестись, иногда приходится прожить двадцать лет вместе.
Мы были искренни в своих заблуждениях!
Завтра годовщина твоей смерти. Ты что, хочешь испортить нам праздник?
— Талия — на десять сантиметров ниже, чем в мирное время.
— Ниже?
— То есть выше.
— А грудь?
— Что грудь?
— Оставляем на месте?
— Нет, берём с собой.
— Томас, ступай домой и готовь ужин. Когда я вернусь, пусть будет шесть часов.
— Шесть вечера или шесть утра?
— Шесть дня.
С восьми утра до десяти — подвиг.
Всякая любовь законна, если это любовь.
Правдой нельзя оскорбить.
В Германии иметь фамилию Мюллер, всё равно что не иметь никакой.
Барон Мюнхгаузен будет арестован с минуты на минуту! Просил передать, чтоб не расходились.
— Где командующий?
— Командует!
— Ну, что вы скажете, господин бургомистр, о человеке, который ежедневно отправляется на подвиг, словно на службу?
— Я сам служу, сударыня. Каждый день к девяти утра я должен идти в мой магистрат. Я не скажу, что это подвиг, но вообще что-то героическое в этом есть!
— Ну вот и славно… И не надо так трагично, дорогой мой… В конце концов, и Галилей отрекался!
— Поэтому я всегда больше любил Джордано Бруно!
— Стрелял он не черешней, а смородиной, когда они пролетали над его домом.
— Медведи?
— Ну, не мамонты же.
— Но это факт?
— Нет, это не факт.
— Это не факт?
— Нет, это не факт. Это гораздо больше, чем факт. Так оно и было на самом деле.
— А разве ночь?
— Ночь.
— И давно?
— С вечера.
— Утка готова.
— Отпусти её, пусть летает.
— Бегает?
— Зачем? Ходит.
— Болтает?
— Молчит.
— Умный мальчик, далеко пойдёт.
Мюнхгаузен (о пасторе): …мне сказали: умный человек!
Марта: Ну мало ли, что про человека болтают.
— Стань таким как все, Карл. Я умоляю...
— Как все? Не летать на ядрах? Не охотиться на мамонтов? Не переписываться с Шекспиром?
— Где мой военный мундир?
— Прошу Ваше Высочество. Прошу.
— Что? Мне в этом? В однобортном? Да вы что!? Не знаете, что в однобортном сейчас уже никто не воюет? Безобразие! Война у порога, а мы не готовы! Нет, мы не готовы к войне!
Да поймите же, барон Мюнхгаузен славен не тем, что летал или не летал на Луну, а тем, что не врёт.
Уважаемые судьи, дамы и господа! Есть пары созданные для любви, мы же были созданы для развода! <...> Якобина с детства не любила меня и, нужно отдать ей должное, сумела вызвать во мне ответные чувства. В церкви на вопрос священника, хотим ли мы стать мужем и женой, мы дружно ответили: «Нет!» — и нас тут же обвенчали. После венчания мы уехали с супругой в свадебное путешествие: я в Турцию, она в Швейцарию. И три года жили там в любви и согласии.
— Вы утверждаете, что человек может поднять себя за волосы?
— Обязательно! Мыслящий человек просто обязан время от времени это делать!
Ну не меняться же мне из-за каждого идиота!
В своё время Сократ мне сказал: «Женись непременно. Попадётся хорошая жена — станешь счастливым. Плохая — станешь философом». Не знаю, что лучше.
Господи, как умирать надоело...
— Барон, дорогой мой, во всём есть и хорошая сторона. Во всяком случае, город перестанет смеяться над вами.
— Жаль! Я не боялся казаться смешным. Это не каждый может себе позволить.
Господин барон вас давно ожидает. Он с утра в кабинете работает, заперся и спрашивает: «Томас, — говорит, — не приехал ещё господин пастор?» Я говорю: «Нет ещё». Он говорит: «Ну и слава богу». Очень вас ждёт.
— О чём это она?
— Барона кроет.
— И что говорит?
— Ясно что: подлец, говорит, псих ненормальный, врун несчастный…
— И чего хочет?
— Ясно чего: чтоб не бросал.
— Логично.
Делайте, что хотите, но чтобы через полчаса в лесу было светло, сухо и медведь!
— Тебя ждет тюрьма.
— Чудесное место… Здесь рядом со мной Овидий, Сервантес — мы будем перестукиваться.
— Не усложняй, барон… Втайне ты можешь верить.
— Я не умею втайне. Я могу только открыто.
Господи! Неужели вам обязательно нужно убить человека чтобы понять, что он живой!
— Объясните суду — почему двадцать лет все было хорошо, и вдруг такая трагедия?
— Извините, господин судья, двадцать лет длилась трагедия и только теперь всё должно быть хорошо!
— Вы же разрешаете разводиться королям.
— Ну, королям, в особых случаях, в виде исключения, когда это нужно, скажем, для продолжения рода.
— Для продолжения рода нужно совсем другое.
— Всё шутите?
— Давно бросил. Врачи запрещают.
— С каких это пор вы стали ходить по врачам?
— Сразу после смерти...
— Говорят ведь юмор — он полезный, шутка, мол, жизнь продлевает.
— Не всем. Тем, кто смеется, — продлевает. Тому, кто острит, — укорачивает. Вот так вот.
— Попал. Утка. С яблоками. Она, кажется, хорошо прожарилась.
— Она, кажется, ещё и соусом по дороге облилась.
— Да? Как это мило с её стороны. Итак, прошу за стол!