— Талия — на десять сантиметров ниже, чем в мирное время.
— Ниже?
— То есть выше.
— А грудь?
— Что грудь?
— Оставляем на месте?
— Нет, берём с собой.
— Где командующий?
— Командует!
— Ну вот и славно… И не надо так трагично, дорогой мой… В конце концов, и Галилей отрекался!
— Поэтому я всегда больше любил Джордано Бруно!
— Где мой военный мундир?
— Прошу Ваше Высочество. Прошу.
— Что? Мне в этом? В однобортном? Да вы что!? Не знаете, что в однобортном сейчас уже никто не воюет? Безобразие! Война у порога, а мы не готовы! Нет, мы не готовы к войне!
— А почему не слышно? Я не понимаю, о чём они говорят.
— Ваше Высочество, подсудимый благодарит городские власти и одновременно как бы шутит со своей возлюбленной.
— Хорошо. Особенно кружевной воротник и передняя выточка ему очень к лицу. И вообще, он похож на покойного.
Почему продолжается война? Они что у вас, газет не читают?
Война — это не покер! Её нельзя объявлять, когда вздумается! Война это... война.
Нас зажигает небо, как мы — факел, — светить другим; ведь если добродетель не излучать, то это всё равно, что не иметь её.
Ужасный век, ужасные сердца!
— Подъём в 6 часов утра!
— Ненаказуемо.
— Господа офицеры — сверим часы. Сколько сейчас?
— Пятнадцать ноль-ноль!
— Пятнадцать с четвертью!
— А точнее?
— Плюс двадцать два!
Из Мюнхгаузена воду лить не будем! Он нам дорог просто как Карл Иероним... А уж пьет его лошадь или не пьет – это нас не волнует.