— Сколько?
— Что, сколько?
— Вот за это, сколько?
— А! Это... Нет, это не продаётся.
— Ой, дорогой мой... Всё продаётся!
— Так говорят старьёвщики.
Меня не надо бояться. Со мной надо разговаривать.
Благородство понимают только благородные, а страх понимают все.
— Страх — это хорошо. Страх — это отличная составляющая честности.
— Как насчет уважения?
— Понимаешь, страх — это честность. А уважение — это порядочность.
Ее привела судьба, сказала она.
Он смотрел ей вслед, когда она, уже протянув руку к пологу входа, вдруг обернулась. Из взгляды скрестились на миг. Есть такие мгновения, которые способны перевернуть всю жизнь.
С друзьями нельзя вместе работать.
— Успех — это когда о вас все знают?
— Нет. Успех — это когда ты можешь изменить мир. Хоть чуть-чуть. Именно ты, своей волей. Успех — это власть, если хочешь знать...
Страсть не должна угасать. Все с этим мирятся, а меня тошнит.
Эдуард, видимо, выше меня, по правде говоря, он слишком высок. В общении с женщинами это служит к его выгоде. Я многократно замечал, что рост выше среднего является несравненным козырем в глазах этих цесарок, какими бы физическими изъянами он ни сопровождался. Вы можете быть близоруким, лысым, тучным, горбатым, иметь зловонное дыхание, но если в вас росту больше ста восьмидесяти пяти сантиметров, — весь курятник будет у ваших ног.
Законы придумывают люди, – усмехнулся он. – А приметы – это душа природы.
— Любишь его?
— Пожалуй, да.
— А он тебя?
— Нет, он меня не любит.
— А как же вы живёте?
— Во взаимном уважении.
Летом здесь красиво. Поставишь Земфиру, смотришь и слушаешь: «До свиданья, мой любимый город… я почти попала в хроники твои…». Хроник – это кто, алкоголик или торчок?
— У вас с собой нет вилки?
— Вилки? Зачем?
— Лапшу снимать. Которую вы мне на уши вешаете.
Эта свинка шла на рынок,
Эта — дома без ботинок,
Эта съела пять котлет,
А у той котлеты нет. Эта плачет: — Где я? Где?
Неужели быть беде?
Где дорога, где мой дом -
За рекою? За холмом?
— Мне всё время кажется, что я не в то время родилась...
— А я — не в том пространстве.
Мы вместе. В последний раз, Буцефал! Разве это не прекрасно – жить с отвагой в сердце и умереть, покрыв себя вечной славой?! Вперёд, македонцы!..
Именем Зевса, вперёд!
— Царь неизбежно будет причинять боль тем, кого любит.
— Но, отец, я никогда не поступлю так!
— Ты еще вспомнишь мои слова, сын.
Детей как можно позволить!? Детей нужно хотеть!
— Где? Рыба где?
— ...
— Постоянное содержание в темноте приводит к длительному стрессовому состоянию у рыб... А еще ей страшно от зеркальной поверхности пустого дна...
— Отлично! Значит у моей рыбы депрессия.
Чтобы сильно не разочаровываться, не надо сильно очаровываться.
— Ты всё ещё задираешь голову. Как мне нравится.
— Не исправлюсь никак.
— И не нужно, меня восхищают все твои привычки, Александр. Твои глаза удивительны. Я говорю, как смущенный глупый мальчишка. Мне не нужен никто другой, я боюсь тебя потерять, клянусь Афродитой. И я ужасно ревную тебя к тому миру, который ты мечтаешь завоевать, Александр.
— Нужно было поддаться тебе, Александр.
— Ты победил, но обещаю, я возьму реванш.
Страх нужно преодолеть, и я обещаю Вам, Вы победите смерть.
— Моё бедное дитя. Ты словно Ахиллес, приговоренный к величию... Возьми все мои силы. Ты никогда не должен путать свои чувства с твоим долгом, Александр. Царь должен делать все для своего народа. Этим летом тебе будет уже девятнадцать, а девочки говорят, что ты больше интересуешься не ими, а Гефестионом. Я понимаю, это естественно для юноши. Но уйдя в поход в Азию без законного наследника, ты рискуешь всем.
— Гефестион любит меня. Таким, каков я есть, а не из-за трона.
Когда судьба хочет обмануть глупца, она часто одевается в лохмотья.