Мы сильны настолько, насколько сильны наши слабые.
— Добавленные мне обязанности помогут мне стать лучше.
— Это работает иначе.
— Представим, что ты стала бы королевой Англии, думаешь, ты не вжилась бы в роль?
— Ты говоришь о манерах.
— Измени манеры и изменится характер. Когда мне было семнадцать, я страстно желал свою кузину, которая была обещана другому. Нам не разрешали встречаться, но желания во мне были не заглушимы и я пошел к ней. Когда узнал мой отец, он приложил меня раскаленным железом. Перестал ли я из-за боли хотеть ее? Конечно, нет. Но я перестал видеться с ней и потом желание угасло. Измени привычки — изменится и характер.
— Не знаю, храбро это или глупо.
— Иногда это одно и то же.
В гибели вашей семьи, вы вините не только лорда Бентона. Глубокой ночью, когда во сне вы видите картину их гибели — вы вините себя. Совершенно правильно, в конце концов, чей долг обеспечивать безопасность семьи мужчины, как не его самого? Вы не разглядели того, на что лорд Бентон был способен, заполняя брешь в душе от потребности в том, чего не имели — в отце. А теперь, семьи, которая могла у вас быть — не стало. Всякий раз перерезая горло кому-нибудь, вы представляете Бентона и взываете к божеству дикарей о том, чтобы красная тесьма крови на чужой шее даровала освобождение от чувства вины, но уверен, вы успели понять, она не дарует.
— Это письмо я получил много лет назад, когда заболела моя жена.
— Печать все еще целая.
— Я боялся узнать, что там. Но больше не боюсь.
— «Мой дорогой Чарли, я не могу знать, получишь ли ты это письмо, но я молю Господа на небесах, чтобы оно попало в твои руки и с тобой все было в порядке. Я все еще чувствую тепло твоего прикосновения, той ночью, когда они вырвали тебя из моих объятий, оторвали от наших деток, отняли у меня. Я захворала, думаю, мне недолго осталось. Мне очень жаль, что я не смогла обнять тебя в последний раз. С любовью, твоя жена Делайла.»
— Пора возвращаться домой. Сколько лет моей жизни, я хотел знать, что значит быть свободным человеком. Теперь я знаю. До встречи, друзья. Спасибо, Деклан.
— Сколько еще до земли? Почему идем так медленно?
— Спросите ветер. Мы здесь одни, не считая существ, живущих в пучине. <...> Вас качает. А меня качает на земле, слишком она порочна. Маделина — это мое убежище и мой компас. Вы видите это, мистер Харп — тучи над горизонтом? Это значит, что там сатаназас — рука сатаны. Эта великая и могущественная рука, начинающаяся от Аида, поднимается из воды прямо в воздух. Она ищет корабли, полные душ, дабы утолить свой голод. Если попадетесь в эту руку, она может поднять вас на несколько футов над волнами и с разрушительной силой бросить назад в океан. Или она может затянуть вас на самое дно. И вот мы направляемся в лапы дьявола. Я бы на вашем месте помирился с тем Богом, в которого вы верите. Не стоит беспокоится о длительности нашего путешествия, поскольку я не знаю, сможем ли мы оказаться на другой стороне.
— Мы должны, Фортунату. Или я буду преследовать тебя в аду.
— Возможно, мы уже в нем, мистер Харп.
— Вам доводилось выбирать между правильным поступком и спасением своей жизни?
— Выбирать между жизнью здесь, с убийцей, либо жизнью на улице? Я бы не задумывался!
— Войну не начинают, чтобы убить одного.
— То, что ты зовешь войной, они называют бизнесом.
— Как дела на фабрике?
— Есть не считать того, что у нас нет мехов для обработки и денег для зарплаты рабочим, то дела идут очень хорошо.
Пока людей убивают — деньги не зарабатываются.
— Я знала, что делаю. Хотела завоевать уважение.
— Не будь наивной, мужчины шлюх не уважают.
— Зависит от того, что считать уважением.
— Напомни, как тебя зовут?
— Уодлоу.
— Тяжелое детство.
Мы с Кленной всю жизнь бегали от больших людей с маленькими мозгами.
Обычно женщины подают мне ужин, а уже потом угрожают, что прикончат меня.