— Во время сражения мы живы, как никогда.
— А после — как никогда мертвы.
Хочется < ... > раствориться в пустоте. Как хорошо было бы сейчас просто исчезнуть.
Надежда может толкать вперед, может заставить тебя жить дальше, но все же она очень опасна, ведь, когда она не оправдывается, это больно и страшно... Все равно что брать мир на слабо, но разве мир когда-либо позволял выигрывать споры?
Жизнь несправедлива < ... > Она бессмысленна, глупа и полна боли, страданий и людей, которые хотят сделать тебе плохо. Все, что ты полюбишь, обязательно отнимут, сломают или разрушат, а ты останешься один-одинешенек и будешь только сражаться и бежать, бежать, бежать, чтобы выжить. Нет в этой клятой жизни ничего хорошего. И не будет никогда.
Будь у меня сейчас нож, я бы убил себя.
И глубоко внутри я умираю.
— На мгновение я познал в себе добро. И за этот грех, за грех самопознания, один из нас должен умереть. — Это будешь ты. Умереть должен ты.
— Знаешь, Тодд, отчасти, я даже надеюсь, что ты прав.
Каждый божий день я готовлюсь к концу света. И каждый божий день он не наступает.