Моя душа уже не горит сплошь болью, как накануне. От той боли лишь длинная кровавая полоса. Я уже знаю, где я порезался, а где цел. Боль нашла своё место.
Встреча с друзьями — это способ выжить, а не выжрать.
И вот я стою под этими созвездиями с пустыми руками, с дырявыми карманами. Ни истины, ни подвига, ни женщины, ни друга, ни гроша. Ни стыда, ни совести.
Честным хорошо быть только потому, что верят, когда врешь.
– А вы меня и вправду любите, Виктор Сергеевич?
– Вправду, Маша. А ты меня?
– А я, наверное, без вас жить не смогу.
Я усмехаюсь, пряча лицо в капюшон штормовки. Сможешь, Маша. И я смогу без тебя. Вопрос – как? Раны-то заживают, но потери не восстанавливаются.
Нужно меняться, чтобы стать человеком, и нужно быть неизменным, чтобы оставаться им.
Пусть что угодно, но только не любовь. Я хочу веры в мир и в то, что я делаю. Я хочу твёрдо стоять на ногах, не желать ничего более и не ждать неизбежного удара в спину.
Мы никогда не ошибаемся, если рассчитываем на человеческое свинство... Ошибаемся, лишь когда рассчитываем на порядочность. Что значит «исправить свои ошибки»? Изжить в себе веру в людей?... Самые большие наши ошибки – это самые большие наши победы.
Опыт — это мудрость глупцов.
— Я правильно поступаю, вот.
— <...> Поступаешь ты правильно, а выходит — дрянь.
В природе, мне кажется, всюду разлито чувство, но только в реках содержится мысль.
Все ухайдакались за день, все молчат. Но молчание у огня объединяет нас прочнее, чем все развеселые базары. Я знаю, что обозначает это молчание. Оно обозначает север, ночь, половодье, затерянность в тайге. Оно обозначает наше общее одиночество.
Я знаю, что научить ничему нельзя. Можно стать примером, и тогда те, кому надо, научатся сами, подражая.
Я пугающе равнодушен ко всему.
Именно мелочи глубже всего задевают.
Похмелье, плохая погода — они не только в моем теле, не только в природе. Они в душе моей. Это у души трясутся руки и подгибаются ноги. Это у нее мутно в голове и ее тошнит. Это в ней идет дождь и холод лижет кости. А сам я — это много раз порванная и много раз связанная, истрепанная и ветхая веревка воли. И мне стыдно, что вчера эта веревка снова лопнула.
— Разрешите?
— Нет!
— Можно посоветовать?
— Нет!
— Ща убьемся нахрен!
— Виктор Сергеевич, вы меня не любите?
— Люблю, Маша, очень.
— А я без тебя жить не смогу.
— Сможешь.