Лара учила немое заклинание для стирания памяти, ожидая, пока нагреется вода. Учила, пока раздевалась. Учила, пока лежала в ванне. «Семь строк беспросветного бреда» преследовали её даже во сне...
— Ка-ар-р!
— А-а? — Она подскочила, забрызгав пол. — Что такое? Я же просила меня не отвлекать.
Крэх сидел на краю ванны и с укором качал головой.
— Я не сплю. Всего лишь задремала.
Когда ворон с оглушительным карканьем вылетел вон, Лара обнаружила, что колдовская книга валяется на мокром полу, и быстро обтёрла её тряпкой, пока никто не заметил, как она непочтительна с древним источником чёрной магии.
— Подсудимая, твоим любовником был чёрный кот, который умел превращаться в человека?!
— Нет, не умел. Я ведь сказала, он был заколдован...
— Ты прелюбодействовала с котом-оборотнем? — с неодобрением переспросил епископ.
— Почему прелюбодействовала? — запаниковала Лара. — Кому я могла изменять, если я не замужем?
Судебные заседатели переглянулись.
— Она точно ведьма.
— Вне всяких сомнений.
— Но почему? — в отчаянии требовала ответа Лара.
— Потому что хозяйка чёрного кота почти всегда оказывается ведьмой, — объяснил судья. — А твой, к тому же, ещё и оборотень.
— Если бы ты хорошо себя вела, мне бы и в голову не пришло превращать тебя в кошку.
— С чего ты взял, что я должна соответствовать твоему представлению о хорошем поведении?
— Я не пытался тебе отомстить, — возразил Андреас. — Я лишь преподал тебе урок.
— Кто сказал, что я нуждаюсь в твоих уроках? Если тебя злило моё поведение, что мешало тебе уйти? Кто тебя держал?
Сегодня утром ты пытался убедить меня в том, что я ничего не стою. Но предугадать мои действия ты не смог, хотя прожил со мной шесть лет. Следовательно, ты совсем меня не знаешь и не имеешь права меня судить!
— Хорошо иметь абсолютную память, да? — с завистью процедила Лара.
— Ужасно. Помнишь всё, что хочется забыть, — признался Андреас и, увидев её злорадную ухмылку, добавил: — Однако есть моменты, вспоминать которые — одно удовольствие. Например, когда ты повалила меня на кровать... Я обречён помнить это всю жизнь.
— Ты больше не сможешь мне доверять?
— Не знаю. Пока ты сильнее меня, я не имею права тебе доверять.
— Тебе следовало сразу сказать мне правду.
— Я пожертвовал правдой, чтобы не упустить возможность тебя поцеловать.
— Ты боишься, что я помешаю твоей мечте?
— Я боюсь, что однажды тебе не понравится, что моя мечта не связана с тобой.
– Как раз сейчас ты свободна, как никогда. Ты не зависишь от общества, ты вообще ему не принадлежишь. Вспомни, сколько давления было раньше, несмотря на то, что ты живёшь в лесу. Всем вокруг было важно, как ты одета, как выглядишь, как молишься, почему не ходишь в церковь, насколько ты благочестива, почему не замужем? А теперь ты обычная кошка, и можешь просто жить. Это ли не истинная свобода?
До чего же хорошо вести роскошную жизнь, когда она за чужой счёт.
Твой разум — это твоя собственная тюрьма.
— Ты не похожа на воспитанницу монахинь.
— Я не позволяла монахиням влиять на моё воспитание.
Даже любовники предают, что уж про чужих говорить?
— Сколько платит вам лавочник за один предмет мебели? За один урок я буду платить вам вдвое больше.
— Да вы с ума сошли! Меня засмеют и перестанут уважать.
— Это лавочник вас переубедил?
— Не лавочник, а моя жена.
Губы тронула невольная усмешка.
— Вы... Вы не хотите брать меня в ученицы, потому что я женщина, но при этом мнение женщины является для вас решающим? — горько уточнила Лара.
— Андреас, ты охраняешь книгу. Полагаюсь на твою совесть.
— Ты полагаешься на то, чего нет.
— Бабушка всю жизнь прожила в бедности, чтобы её не уличили в колдовстве, а оно вон как было! Все вокруг и так прекрасно знали, что она ведьма.
— У твоей бабки была слишком типичная внешность.
Гнев — это не дурное настроение, это естественный отклик на дурные манеры других.
Ты просишь меня помочь, но ты просишь, тыкая ножичком мне в спину.
У меня есть одна хорошая идея. Но она никому не понравится.