Кто не горел — не возродится.
Кто не тонул — не осознал,
Насколько воздух мира сладок.
Кто не боролся — не поймёт,
Насколько нужен день покоя.
Что неизменно — не живет.
Бессмертный пепел, что не может
Бороться, рушить, созидать.
Жить хорошо, но безусловно,
Когда-то нужно умирать...
Я шёл, а небо из серого становилось чёрным. Появились первые звёзды. Звёзд становилось всё больше и больше. Точка на горизонте светилась ярче. Но начала теряться на фоне светящегося великолепия неба. Я замер заворожённо, уставившись в небо. Какая красота. Такие ощущения я испытывал далёкие века назад, вырвавшись из города, в котором совсем не видно звезд на далёкий берег теплого моря. Тишина позволяет услышать далекую песню бездонного неба. Бездна, которая манит и ласкает тёплым ветром. Я чувствовал себя хорошо. Прошли года и века, но что-то осталось неизменным. Мало кому я мог признаться в том, что людей я не любил, не любил толпу, и вообще одному мне было хорошо. Но... Загадки. Всегда и везде я видел загадки, а ответы на них могли дать только люди.
По ощущениям был конец августа. Казалось, что осень, как заботливая мать, стоит в дверях детской, чтобы забрать расшалившихся малышей, уложить под тёплое одеяло и рассказать добрую сказку. Но пока она ещё не зашла в комнату, и такая увлекательная игра даже не думает прекращаться. Но дверь уже открыта, и лёгкий сквозняк на полу уже заставляет задуматься.
— Батюшка, скажите, а почему в игре так реализована такая вроде бы аморальная вещь, как людоедство? Я понимаю, что мясо животных было сделано вкусным, и зачем. Но почему такими вкусными сделали разумных?
— Это тяжкое наследие ныне почившего Евросоюза.
— В смысле?
— А, ты же ничего не знаешь... Один из самых чудовищных примеров в истории человечества. На закате его существования там умудрились легализовать каннибализм. Сразу после инцеста, детской эвтаназии и педофилии.
И я изложил свой план.
— Мда, Филин, ну ты и извращенец.
— Я инженер!
— А это не одно и то же?
Все задумались.
— В приличном обществе за такое просят снять очки.
— Зачем?
— Чтобы стекло из роговицы потом не выковыривать.
Знаешь, как говорил Геродот, лучше пить мёд в большой компании, чем хлебать говно в одиночку. Если ты понимаешь, о чем я.
— Ты разве меня не боишься? — Сфинкс уже не таясь начал меняться. <...>
С трудом проглотив вязкую слюну враз пересохшим горлом, я прошипел ответ.
— Видали мы карликов и покрупнее.
Менять тело не сложно, это словно переклеивать обои в комнате, где обитает разум.
— Ну и что будем делать?
— Видимо, придется тебя убивать. Ты если хочешь, это, не сопротивляйся, я тебя одним ударом. И совсем не больно!
— Ребята, последний вопрос можно?
— Конечно!
— Кто-нибудь из Вас когда-нибудь медведя трахал? — недоуменные взгляды — Удовольствие сомнительное, а страху натерпишься! Вот и со мной так же.
Ну, бывай маг! Мне пора по делам, а ты докажи всему миру, что не просто гей, а настоящий боевой ***ас!
Как вернусь в реальный мир, найду дизайнера, что придумал этот сюр, сломаю ему для профилактики пальцы не левой руке, потом на правой руке, потом... а потом заберу у него чудо-траву.
Морген, ты забыл о трёх вещах. Во-первых, деньги тут плачу я! Или мне объяснить основы капитализма в матерно-прикладной форме? Во-вторых, я повторюсь, хватит меня держать за идиота, ты думаешь, я не предусмотрел, как обеспечить наш поход? В-третьих, я сейчас читаю забавную вики-статью о всевозможных способах казни. Там их больше трёх тысяч штук. И, как минимум, треть из них я могу повторить в походных условиях!
Ко мне подсел Морген.
— Грустишь?
— Грущу. Как-то всё... Как-то всё неправильно это, Морген. Не жизнь, а выживание. На нервах можно играть, как на скрипке. Смычка не хватает.
— Селена, ты всегда сразу убивать начинаешь? А как же предупредить?
— Это и было предупреждение! Раз разбудил, говори, чего хотел. Хрен бы с ним, хотел, зачем ты хотел это в ПЯТЬ УТРА?