То, что он сказал, означало примерно следующее: мы уже не просто приговоренные к смерти, у нас появился крохотный шанс. Вот и все — но сколь же огромна разница между отчаянием и надеждой.
Они отняли у тебя детство, а ты помогаешь отнимать у них жизнь.
С первой иллюзией было покончено быстро. Это – иллюзия работы, того самого труда, о котором на воротах всех лагерных отделений находится предписанная лагерным уставом надпись: «Труд есть дело чести, дело славы, дело доблести и геройства». Лагерь же мог прививать и прививал только ненависть и отвращение к труду.
Когда дошло дело до крематория, где людей превращали в пепел и дым, у Беннета в мозгу осталась только одна мысль: человеческий разум не в состоянии найти оправдание действиям нацистов.
— Соглашайтесь на любую работу.
— Зачем?
— Останетесь жить.
Убежать из лагеря невозможно — вас предупреждали, господа евреи. Пусть каждый знает — беглецы погибнут, а невинные поплатятся жизнью за них. Так было и так будет всегда.
— Мы стараемся выжить, чтобы отомстить.
— Вы стараетесь просто выжить.
— Немецкий концлагерь, это, знаете, изобретение особое, можно сказать — на научной основе. Если у человека есть вера или, чего доброго, убеждения — их можно вытравить, надо только заставить его жить инстинктами, довести до уровня животного, тогда... И доводили. Так что, остаться в лагере человеком, я вам скажу, было непросто.
— Но можно. Вы ведь сами рассказывали?
— Можно, конечно, можно. Но, знаете, на этот счёт у меня своё мнение: просто кому-то дано выстоять, а кому-то — нет. И всё.