— Люди добрые, извините, что обращаюсь к вам с этой хохмой. У моего брата кариес с подагрой. Подайте кто-сколько может на пересадку аппендицита.
— Коллега, это вы какого брата имеете ввиду?
— Шеф, не мешайте работать. People это любят, people это схавают.
— Коллега, кто вам позволил издеваться над нашим people-ом?
— Что такое? x2 Я создаю прибавочный продукт. Это нам с вами, а это — государству.
— Что!? Да я вас уволю! Я вас отправлю в кунст-камеру! Нет, в МВЭВ, кредиты клянчить! Перемена закончена.
— Думаю, надо взломать базу Гарварда и добавить туда мои данные.
— Не могу. В эти выходные я занят. Взламываю Форт Нокс. Нужно вернуть украденные дублоны.
— Дублоны?..
— Абсурдность твоей гипотезы заставила меня использовать нелепое слово.
Каждый мошенник рассчитывает на плохую память того, кто должен быть обманут.
— Нет! Я не хотел воспитать из своих сыновей мошенников!
— Разве?
— Ну... Я хотел воспитать вас хорошими мошенниками. Чтобы вы воровали только у богатых, никому не причиняли вреда, были вежливыми и дружелюбными.
— А ты откуда взялся? Почему не на работе?
— Ваша милость, я ещё не работаю, я учусь.
— Учишься? Что же ты изучаешь?
— Я изучаю мошенников, Ваша милость.
— Тут вся деревня — мошенники, но если ты найдёшь нового, ты мне его покажи.
Я шесть лет в Массачусетсе изучал психологию и единственное, что я вынес из этой великолепной науки — никто из них, сэр, не хочет признать себя дураком.
Веннерстрём занимался мошенничеством в таких масштабах, что это уже не считалось преступным — это был бизнес.
По своему многолетнему опыту Блумквист знал, что почти все директора банков или знаменитые топ-менеджеры – негодяи и мошенники.
Подлинный гений мошенничества должен любить тех, кого он провел.
— На востоке есть маги и колдуны...
— Вернее, люди, которые называют себя магами и колдунами.
— Фальшивые жандармы, фальшивые пожарные, фальшивый пост!
— Артур, а ты был прав, об этом деле действительно никто не знал!
— Я тут задумал одну комбинацию…
— Чего?
— Жульство, ваше величество!
— Энди, я простой провинциальный жулик, и каждый доллар в руке у другого я всегда воспринимаю как личное оскорбление. Но когда я отбираю у человека этот доллар, я обязан дать ему хоть что-то взамен, будь то порошок от блох, золото девяносто шестой пробы, затрещина или просто надежда. В этом мой принцип.
— В этом ваша слабость... А впрочем, у всякого Ахиллеса есть своя пятка.
— Мне нужна разбавленная водка, то есть водка плюс вода. Хочешь знать, почему?
— Да, конечно.
— Когда ты пьян — разницы никакой.
Мошенничество сравнимо с азартом. Это зависимость, и ты должен опуститься на самое дно, прежде чем сможешь измениться.
Суперсила – это мошенничество. Но костюм клёвый.
— Знаешь, Моззи не говорит, чем зарабатывает на жизнь.
— Я знаю достаточно, чтобы не спрашивать...
Можно быть мошенником, но афера — это искусство.
Могут ли мошенники представить себе, что честные люди способны быть изворотливее, чем они?
Разве мошенничество становится менее гадким от того, что речь идет о нескольких су, а не о нескольких экю? Оно гадко само по себе.
Отношение к мошенничеству эволюционировало. Раньше юных шахматистов учили: «Тронул — ходи!», теперь учат: «Получил SMS — ходи!».