— Ты убил человека.
— Я убил бандита.
Правильно делаешь, гони её прочь, тугу-печаль. Ты не бойся, мы тебя не больно зарежем. Чик, и ты уже на небесах.
— Это что же, за чей-то барахловый браслет мне подрасстрельную статью?
— А что же тебе за него? Талоны на усиленное питание? Угробили вы женщину, пыхтеть за это придётся всерьёз.
Самое дорогое — глупость, за неё дороже всего приходится платить.
Эх, сейчас бы супчику горяченького, да с потрошками!
Невоспитанный ты человек, Ручников! Выражайся при даме поприличнее, а то я тебя огорчу… до невозможности!
Если есть на свете дьявол, то он не козлоногий рогач, а он дракон о трёх головах, и головы эти — хитрость, жадность, предательство. И если одна прикусит человека, то две другие доедят его дотла.
Будь ты проклят, гад! Ты всех нас... и тех, которые умерли, но пули бандитской не испугались... всех нас продал! Из-за тебя бандиты будут думать, что они «муровца» могут напугать!
Если закон один раз подмять, потом другой, а потом им дырки в следствии затыкать, как нам с тобой будет угодно, то это уже не закон будет, а кистень.
— Мне надо было бы фору у вас попросить.
— Я по пятницам не подаю.
Наказания без вины не бывает.
— Но ты же сам понял, что Груздев не виноват.
— Допустим, что ты прав. Но нельзя его отпускать. Хотя бы потому, что убийца поймёт — с Груздева сняты подозрения. Он затаится, ляжет на дно. И что тогда?
— Да почему же Груздев должен из-за за этого бандита в тюрьме париться? Для него каждый день в тюрьме десять лет жизни стоит!
— Послушай, Шарапов, не распускай сопли! Здесь МУР, а не Институт благородных девиц. Убита женщина, а убийца разгуливает на свободе. А он должен сидеть в тюрьме!
— Но ведь Груздев...
— Будет сидеть!!! Я сказал!
Не впадай в отчаянье. Не имей такой привычки.
Ты не сознание, ты совесть потерял.
Я, когда разведротой командовал, любил к наблюдателю нового человека подсылать — старый ему видимую обстановку докладывал, а тот свежим глазом проверял. И, представьте, очень удачно это порой получалось, потому что у наблюдателя от целого дня напряженного всматривания глаз, что называется, замыливался; он, чего и не было, видел и, наоборот, не замечал порой того, что вновь появлялось.
А угостите даму спичкой, гражданин начальник...
Я тебе, противный, нос откушу.
Да, складно звонишь...
Что у тебя приятель, дурачок? Чтобы я сам себе с пола срок поднял?
— Вот, Шарапов, довелось тебе поручкаться со знаменитой Манькой-облигацией. Дамой, приятной во всех отношениях, только работать не хочет. А напротив, ведёт антиобщественный образ жизни.
— А ты меня за руку ловил, волчина позорный, чтобы про мои дела на людях рассуждать? Я ж тебе...
— Не ругайся, Маня! Ты мне молодого человека испортишь.
Странный вы народ, блатные, как собаки-жучки. Ни имени, ни роду, одни кликухи поганые.
— Я был с тобой откровенен, хочу, чтоб и ты со мной пооткровенничал про дружка твоего, Фокса!
— Плевал я на твою откровенность!
— Невоспитанный ты человек, Ручников. Выражайся при даме поприличнее, а то я тебя огорчу до невозможности!
— Мне какой резон с тобой откровенничать?
— Резон прямой! Чистосердечная помощь следствию смягчает ответственность. Статья 38 Уголовного кодекса.
— Ничего я тебе не скажу! Не купишь меня на эту «туфту». Я лучше помолчу — здоровее буду.
— А чего ж сыграть-то?
— «Мурку»!
По замашкам, вроде, фраер, но не фраер, это точно — ему человека подре́зать, что тебе высморкаться.
Так что нет у вас методов против Кости Сапрыкина!
Ты свободен, Ручечник... Пшёл вон отсюда! Не свети, ты нам мешаешь.
Не стрелять! Подожди! Левченко, стой!
Значится, я так понимаю, гражданин, что правды мы писать не захотели.
Так что по десятке Вам, граждане. По десятке на душу населения...
— Пасюк! Ваня, а ну держи меня!
— Как держать?
— Нежно!
Рожу раскормил красную, хоть прикуривай…
Дурилка картонная… Обмануть хотел?!
Ну что, старшой? Окропим снежок... красненьким?
Есть у нас сомнение, что ты, мил-человек, — стукачок!
Твой номер – шестнадцатый, помалкивай в трубочку, ясно?
Дырку ты от бублика получишь, а не Шарапова!
Кабаки и бабы доведут до Цугундера!
Ну, так ты же у меня женщина понятливая. За что и ценю.
У нищих слуг нет!
— Но сегодня, граждане, случилась у вас промашка ужасная...
— А сегодня что, постный день?